Крылья для двоих. Развод - Елена Левашова

когда он будет выходить, и… Молчи, Лидочка. Пока молчи, ладно? Я тут кое-что раскопал про твое семейство… Они могут быть опасными. Действуй деликатно.

– Хорошо, я и не планировала скандалить. Когда мы увидимся?

– Я позвоню.

Руки не слушаются… Меня трясет. Внутри словно что-то рассыпается. Крепче сжимаю руль и набираю в легкие побольше воздуха… Так и еду к проклятому дому – с дырой в груди…

Включаю поворотник, жму на тормоз, сигналю замечтавшейся девчушке в огромных наушниках. Полумертвая, тлеющая внутри, раздавленная… Он умер для меня. Хотя нет, ну, кому я вру? Если бы умер, не было так больно…

Как он может, не понимаю?

Целует своего сынишку, а после возвращается к ней?

Спит со мной, говорит, что любит, а потом… Даже думать не хочу, чем они сейчас занимаются.

Наверное, Рост зажал ее в прихожей… И шагу не дал ступить. Расстегнул пуговицы плаща и забрал сумку из ее ослабевших рук. А мы в прихожей обсуждаем покупки. Подгузники, каши, подтекающий в кухне кран… Я сетую на уличную пыль, каждый день оседающую на белоснежной мебели, а Рост жалуется на капризных пациентов.

Между нами давно нет никакой романтики… Испарилась… После нашей свадьбы заболел Василий Федорович, я стала все дни пропадать у него, предпочитая сексу сон.

Паркуюсь возле подъезда и ищу взглядом машину мужа. Ее нет… Странно, они ведь раньше меня отъехали? Наверное, вселенная надо мной сжалилась? Иначе, как объяснить тот факт, что удача сама идет мне в руки?

Я была уверена, что не застану мужа и любовницу вместе. Максимум, на что я рассчитывала – заснять Роста выходящим из подъезда.

Спустя пятнадцать минут голубки появляются. Ростик деловито распахивает заднюю пассажирскую дверь и выуживает огромные пакеты из супермаркета.

Значит, Милаша готовит… А я зря на девушку бочку катила. Она, оказывается, не только умница, но еще и хорошая хозяйка.

Из пакета торчит хвостик ананаса. Хороший выбор. И для потенции самое то…

Сглатываю чудовищную, затопившую меня ревность, и запечатлеваю их на камеру…

Снимков недостаточно, чтобы заподозрить мужа в измене. Информативных маловато, да… Ну, обнимает Рост кого-то, помогает с покупками, так это ничего не значит… Друг попросил, коллега, декан. Он все что угодно может придумать в оправдание.

Отправляю наиболее удачные кадры Вадиму Семеновичу. Он перезванивает тотчас.

– Удача на нашей стороне. Можешь поговорить с соседями, спросить, часто ли этот мужчина посещает квартиру Миланы? Свидетельские показания не помешают.

– Мне к ним стоит наведаться? – спрашиваю сдавленно.

– Нет. Семейка Волгиных те еще… Ты знала, что до тебя у Ростика была жена?

– Н-нет… Вы что-то путаете.

– Не путаю. Она утонула. Несчастный случай, но я подозреваю, что ей помогли.

– Есть доказательства? – сжимаю смартфон, наблюдая, как довольная парочка скрывается в дверях подъезда.

– Ее родители подавали в суд. Требовали возбудить уголовное дело и узнать, как утонула Лариса. Она ведь плавала хорошо, имела юношеский разряд. Такого просто не могло быть.

– А зачем Волгиным избавляться от нее?

– И я думаю, что незачем. Но можно использовать это дело, как способ давления на них. Дело-то резонансное.

– Хорошо. Поступайте, как считаете нужным. Тогда я сижу еще немного и…

– Дождись, когда он выйдет. И лишь потом иди к соседям. С ними можно говорить начистоту, можешь даже слезу пустить.

– Сильно стараться не надо.

– Все будет хорошо, Лид. Все пройдет, вот увидишь.

Глава 12

Лидия.

– Очень вкусно, дорогая, – щебечет Елена Васильевна.

Индейка под сливочно-сырным соусом и шоколадный кекс с маринованной вишней таят во рту…

– Спасибо, я старалась, – шепчу, вздрагивая от того, как звучит мой голос. Хрипло и бесцветно, надрывно, словно я тяжело больна…

«Да, этот мужчина частенько сюда захаживает. И ночует изредка. Да ты успокойся, деточка, не плачь. Или… Тебе валерианочки накапать? Или скорую?».

В ушах звенят слова соседки Милаши – Татьяны Эдуардовны. Странно, но она мне поверила… Впустила в дом, чаем напоила… Кажется, мои одежда и волосы до сих пор хранят запах ее дома – натуральной, овечьей шерсти, из которой она вяжет носки, и корвалола. А еще домашнего варенья…

Верите, я впервые за долгое время позволила себе плакать… Выпустила чувства на свободу, не позволив им превратиться в черную плесень ненависти…

Долго так рыдала, по-бабьи… Я потратила несколько лет жизни на мужа. Пустые годы, бессмысленные, никчемные… Все ведь было ложью с самого начала. Словно дерьмо в красивой обертке.

«Ничего не впустую. Сынишка у тебя прекрасный, здоровенький. Значит, так тебя Господь испытывает. Принимай как опыт и… Двигайся дальше, живи. Не кисни, Лидочка».

Татьяна Эдуардовна поила меня чаем и утешала, как родную… Её сын переехал в Америку с семьей. Наведывается редко, разве что звонит матери по скайпу и помогает деньгами.

Она с радостью оставила мне свой номер телефона и согласилась выступить в суде, если в этом будет нужда…

И так на меня смотрела, когда я, всхлипывая и вытирая слезы, обувалась в прихожей. Уже в дверях не выдержала, пригласила в гости на блины…

«У меня никого нет, Лидочка. Совсем. Мне очень одиноко».

– Как прошел твой день, Лидочка? Выбрала платье? – все так же любовно спрашивает свекровь.

Мужчины звонко стучат приборами, уплетая ужин… И такой этот звук умиротворяющий, домашний… Словно у нас вправду все хорошо. Нет никакой любовницы и, погибшей при загадочных обстоятельствах бывшей жены, тоже нет…

Платье я заказала на Вайлдберриз. Неплохое, темно-синее, из плотной, бархатистой ткани, качественное, недорогое по меркам Юли или Елены Васильевны…

– Да, оно очень… Очень дорогое. Спасибо моему горячо любимому мужу, – выдыхаю я, зябко поежившись. Наверное, сквозь дыру в сердце просачивается уличный сквозняк…

– О! Я горжусь своим сыном, – деловито произносит Елена Васильевна. – Всегда говорила, что он главный мужчина в моей жизни. Прости, Антоша…

– Туфельки тоже купила, милая? – отрывается от тарелки Рост.

Губы припухшие, на шее странная царапина или… засос. Интересно, он принял душ, когда уходил от нее?

Я ведь как дура сидела возле подъезда… Ждала, пока он накувыркается… А потом сфоткала его, выходящим из подъезда…

Два часа, представляете? Он был у другой женщины два часа…

– Еще нет. Я