Измена. Вторая семья моего мужа (СИ) - Шевцова Каролина

- Давно?

- С месяц. Не считая аварии, разумеется.

- Причина?

- Римм…

- Нет, скажи, пожалуйста, почему мой муж, который боготворил университет и работал здесь начиная со своего пятого курса, вдруг уволился, и даже не сказал мне об этом.

Душу грызет червячок совести. Белый не сказал мне не только об этом и не я сейчас должна что-то предъявлять бедному Семе. Тот мог и не знать, по какой причине у моего муженька торкнуло в мозгу, так что…

- За роман, порочащий честь и репутацию университета.

Мысли останавливают галоп. Все замирает, а воздух вокруг становится плотным. В этом состоянии мне легко, как Алисе было легко падать в кроличью нору. Ты летишь и не знаешь, приземлишься ли когда-нибудь вниз. Потому что это не важно. Важен сам полет.

- Ты имеешь ввиду роман с Аней? – Откашлявшись, спрашиваю я. – Или есть еще что-то, что я должна знать о своем муже?

- Что ты - что ты. Одной Кузнецовой хватило, чтобы нас всех на уши поставить, встряхнуть и десять раз перевернуть. Девочка даже есть перестала, похудела, одни глаза на лице и остались! Из университета документы забрала, чтобы на Белого косо не смотрели! Вроде как теперь она не его студентка, вот только не помогло это. И Филипп Львович уволился по собственному, ты же знаешь, какое у него самолюбие, а тут в курилке все хихикают и пальцем тычут.

Савин достает из кармана пиджака платок, чтобы вытереть себе лоб. Я смотрю на кусок ткани в его руке и не верю, что кто-то еще пользуется тканевыми платками, такими большими и в клетку.

Непременно в клетку…

Суетливые движения рук действую на меня как маятник, я закрываю глаза, дышу. Кажется, ничто больше не выведет меня из равновесия.

- Значит все обо всем в курсе? В том числе ваши студенты? - И даже голос мой звучит спокойно.

- Ну как же, Римма. Или ты свою страницу в интернете не смотришь?

- Зато смотришь ты. Так что будь другом, просвети и меня, пожалуйста.

Семен мнется под моим тяжелым взглядом. Я умею смотреть так, что людям становится неприятно, Белый постоянно пенял мне за это.

- Римма, может потом об этом поговорим?

Никакого «потом» не будет. Савин занятой человек и чудо, что он сейчас нашел для меня время. В последний раз мы виделись с ним на Новый Год, когда Филипп взял меня на корпоратив, и то, не успели сказать друг другу и слова.

А слова накопились. И требовали выпустить их наружу.

- Семен Гордеевич, расскажи мне, пожалуйста, про скандал, про увольнение и про все остальное, о чем вы решили молчать.

Савин поднялся со своего кресло, и в ту же секунду плюхнулся обратно, издав при этом странный хлопок, отчего его лицо покраснело еще сильнее.

- Римма, - начинает он медленно, - романы между преподавательским составом и студентами не самая одобряемая вещь. А здесь было пересечено слишком много красных линий.

- Например?

Возможно, со стороны кажется, что я пытаюсь оправдать Белого. Но на самом деле я просто хочу узнать правду.

- Возраст. Ну, это даже неприлично, почти втрое старше Анечки. Нет, мировая литература, конечно, знает примеры, когда такие браки казались равноценными, и мы все с радостью перечитываем и Некрасова и Дюморье. Набоков, в конце концов! Но все это в книжках, все это красиво на бумаге, а когда так… у тебя на глазах. Мерзость же!

- Отчего вы эту мерзость не остановили? – Задаю логичный вопрос.

- Да как же? Или ты не знаешь, как это происходит? Мужчина влюбляется, тем более такой видный мужчина, и у девочки просто не остается выхода не ответить ему взаимностью.

Об этом он может мне не рассказывать. Схему, как все происходит, я помню до сих пор, хотя сейчас мечтаю об амнезии, чтобы все забыть.

- Почему ты мне не сказал?

- А то ты не знала, - смешок вырывается из Савина быстрее, чем тот успевает закрыть себе рот ладонями. Он испуганно косится на меня и жмет плечами, типа «а что такого»?

- Представь себе – не знала.

Несколько секунд Семен смотрит на меня недоверчиво, а потом тянет:

- Брооось. Женщины всегда такое чувствуют.

- Значит я не женщина, а жаба! - Слишком громко, слишком эмоционально кричу я. Потому что боль и обида глушат разум. Я не чувствовала. Я, правда, ни черта не чувствовала! – Вы все знали и все смотрели мне в глаза, как ни в чем не бывало! Ты же мог сказать мне, ты мог намекнуть!

- Да когда?! - и без того большие глаза Савина чуть не вылезли из орбит.

- То есть проблема в возможностях, а не этической стороне конфликта? Нет, я понимаю, если бы вы все одобряли его поведение. Поддерживали коллегу. Но нет, с одной стороны вы осуждаете, да так, что тому приходится уволиться, с другой делаете вид, что все нормально и общаетесь со мной, будто ничего не случилось!

Я встаю с места и иду к двери. Не чтобы уйти, а чтобы… сама не знаю, зачем. Сидеть дальше становиться невыносимо. Ярость накрывает волной, а кровь бурлит по венам так, что хочется сделать что-то такое… просто сделать! Не плыть дальше по этой мертвой реке, а выгрести наконец на берег! Я мерею шагами крохотный кабинет, понимаю по взгляду Савина, что выгляжу безумной, но не могу остановиться.

- Мы встречались на восьмое марта, - припоминаю я.

- Без меня, я улетел на конференцию.

- Допустим! Но на Новый год же ты был? И на юбилее факультета. И на празднике весны, куда меня позвали в жюри! Вы все там были, и все смотрели на меня как на идиотку, потому что мне изменяет муж! Сема, мы же с тобой за одной партой сидели, с одного решебника списывали и один неуд на двоих получили! Ну ладно другие, но ты почему молчал?!

- А что я скажу?! Ну, что, Римма?! - Взорвался Савин. Он сдернул и кинул на стол очки, отчего пластик звонко стукнулся по дереву. – Мужики изменяют! Всегда! Не изменяют только те, у кого такой возможности нет. И не смотри на меня так, сама со своим профессором на третьем курсе кувыркалась.

- Не сравнивай! – я вскидываю руку. – Я кувыркалась со свободным мужчиной, который женился на мне, потому что мы полюбили друг друга.

- Или потому что ваш роман застукала Роданович и заставила Белого жениться на тебе.

Замираю. Смотрю прямо перед собой на вытянутое как у мыши лицо Савина. Тот жмурится и тянется за очками на столе. Когда он надевает дужки на уши, глаза теряют тот страшный блеск, который так меня напугал.

- Ты вышла замуж, Римма, не по большой любви, а потому что тогда случился такой же скандал, как и сейчас. А Филипп просто решил не упускать такую умную, такую начитанную и самоотверженную девочку. – Он говорил спокойно, хотя лучше бы кричал. Потому что теперь я отчетливо слышала каждое слово и каждое из них било наотмашь. – Ты просишь не сравнивать себя с Аней, а в чем разница? Вы обе любите, вы обе верите, одна бросила ради мужа карьеру, вторая оставила университет. Нет, Римма, вы одинаковые, просто та моложе. А что касается Белого, так горбатого могила исправит. Подлечится, если не помрет, устроится в другое место и все начнется сначала. Наивная девочка с первой парты, большая светлая любовь, от которой нельзя никуда скрыться. И ты все также будешь ждать его дома, потому что теперь можно не притворяться, что ничего не знаешь. Белый уволился не потому что завел роман со студенткой, а потому что поверил в себя и попался, а так… Все всё понимают. Мужики изменяют, такая наша природа.

- И ты?

- А что я? Мы не обо мне пришли говорить. Я люблю свою жену.

- Достойно. – Медленно, как в старом кино, я подхожу к столу Савина и беру в руки фотографию. Там он обнимает своих дочерей. Двух чудесных девочек. У одной кудри как у Семена, у другой его глаза. На снимке мой приятель смеется, глядя в объектив и выглядит таким счастливым, что становится тошно. – Сема, а скажи, ты продолжишь сохранять эту философию и мужскую мудрость, даже когда твоим девочкам станут изменять их мужья?

Савин кривится.

- Разумеется, этого не случится.

- Отчего же? Мужики изменяют всегда, такое правило.

- Это низко, Римма. Даша и Катя не заслуживают такого сравнения, они дети, мои дочки.