Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

Утром во вторник они с матерью, оба слегка растерянные и очень взволнованные, сели в ее машину и поехали через реку Огайо и дальше, по дорогам в буйной летней зелени. Было очень жарко; кукурузные поля сверкали, как море, под необъятным голубым небом. Они въехали в Питтсбург в гуще автомобилей – люди возвращались домой после четвертого июля – и, миновав тоннель, выбрались на мост, с которого открывался фантастический вид на две сливающиеся реки. Затем проползли по пробкам в центре города и еще одному длинному тоннелю вдоль Мононгехилы. Каролина Джил жила возле оживленной, обсаженной деревьями дороги.

Она просила не подъезжать к самому дому, поэтому они припарковались подальше и вышли из машины. Пол смотрел на высокий кирпичный дом с небольшим участком, где выросла его сестра, очень типичный для Цинциннати, и думал, как тут все отличается от уютного и спокойного района, в котором прошло его тихое детство. Здесь машины с грохотом неслись мимо крохотных, размером с почтовую марку, двориков, направляясь к горячему, плотному, расползавшемуся во все стороны городу. Но сады вдоль дороги густо пестрели цветами: мальвами, ирисами всех оттенков, белые и фиолетовые язычки которых ярко выделялись на фоне травы.

В саду, куда попали Нора и Пол, женщина в синих шортах, белой футболке и цветастых хлопковых перчатках обихаживала грядку с пышными помидорными кустами. За ее спиной тянулась живая изгородь из сирени. Женщина вытерла лоб тыльной стороной ладони и, сорвав помидорный лист, приклеила его себе на нос. Из-за шума автострады приближения Норы и Пола она не слышала.

– Это она? – спросил Пол. – Та медсестра?

Нора кивнула, обхватив себя руками за плечи. Солнечные очки закрывали ее глаза, но Пол все равно видел, что она очень бледна и страшно нервничает.

– Да, она. Каролина Джил. Знаешь, Пол, теперь, когда все стало таким реальным, я не уверена, смогу ли все это вынести. Может, вернемся?

– Мы проделали такой путь. И потом, нас ждут.

Нора вымученно улыбнулась. Вот уже несколько ночей она почти не спала; у нее даже губы побледнели.

– Вряд ли они всерьез поверили, что мы приедем, – возразила она.

Задняя дверь распахнулась, но кто бы ни появился на крыльце, его полностью скрывала тень от козырька. Каролина встала, отряхивая руки о шорты.

– Я здесь, Феба! – окликнула она.

Пол физически ощутил, как напряглась стоявшая рядом мать, но не повернулся к ней. Он не отрываясь смотрел на крыльцо. Мгновение тянулось, длилось; солнце давило на голову. Наконец Феба спустилась по ступенькам с двумя стаканами воды в руках. Пол смотрел во все глаза. Невысокая, он намного выше, волосы такого же цвета, но тоньше, подстрижены шапочкой, разлетаются в стороны. Бледная кожа, как у мамы. Раскосая. Нос, глаза, рот мелковаты для широкого и приплюснутого – словно его долго прижимали к стене – лица. Короткие руки и ноги, шорты в цветочек, легкая полнота; колени при ходьбе задевают друг о друга. Уже не девочка с фотографии, а взрослая женщина с серебристыми нитями в волосах. У Пола в бороде, когда он ее отращивал, тоже посверкивали сединки.

Нора ахнула и схватилась рукой за сердце. Пол не мог разглядеть ее глаз под очками и только порадовался этому.

– Ничего, ничего, – успокоил он, – давай еще постоим.

– Солнце шпарило, дорога шумела. Каролина и Феба устроились рядышком на крыльце, каждая со своим стаканом.

– Кажется… я готова, – сказала наконец мать, и они начали спускаться по лестнице к узкой полосе травы между цветами и овощными грядками.

– Каролина увидела их первая. Она прикрыла глаза ладонью, щурясь на солнце, и медленно встала. Феба тоже поднялась со ступеньки. Несколько секунд они смотрели друг на друга с разных концов газона. Затем Каролина взяла Фебу за руку и двинулась навстречу гостям. Они сошлись у грядки с помидорами. Тяжелые плоды начинали зреть, наполняя воздух пряным ароматом. Бесконечно долгую минуту Феба не отрываясь смотрела на Пола, а затем протянула руку, преодолев разделявшее их пространство, и легко коснулась его щеки, словно желая убедиться в том, что он настоящий. Пол кивнул, ничего не говоря, он понял ее жест. Феба хотела познакомиться с ним, вот и все. Он тоже хотел с ней познакомиться, но не представлял, о чем говорить с этой неожиданно появившейся у него сестрой, такой близкой ему и такой чужой. Он был смущен и боялся сделать что-нибудь не то. Как, собственно, разговаривают с умственно отсталыми? Все книжки, которые он прочел за выходные, все медицинские отчеты нисколько не помогли подготовиться к встрече с реальным человеком, так нежно погладившим его по лицу.

Феба опомнилась первой.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она и с официальным видом протянула ему руку. Пол пожал ее, удивляясь маленьким пальчикам. Он еще не обрел дар речи. – Меня зовут Феба. Рада с вами познакомиться. – Ее невнятную речь было трудно понять. Феба повернулась к его матери и повторила церемонию.

– Здравствуй, – с чувством ответила Нора, пожимая ее ладонь одной, а потом обеими руками. – Здравствуй, Феба. Я тоже очень рада с тобой познакомиться.

– Сегодня очень жарко. Может, пойдем в дом? – предложила Каролина. – У нас там вентиляторы. А Феба с утра приготовила чай со льдом. Она так ждала вашего приезда. Правда, милая?

Феба улыбнулась и кивнула, неожиданно застеснявшись. Они последовали за ней в дом, где царила приятная прохлада. Маленькие комнаты с красивыми деревянными дверями и оконными рамами сияли чистотой. Гостиную и столовую разделяли остекленные двери. Залитая солнцем гостиная была заставлена старой мебелью насыщенного винного цвета. В дальнем углу стоял массивный ткацкий станок.

– Я делаю шарф, – сообщила Феба.

– Очень красиво, – оценила Нора. Она потрогала нитки – темно-розовые, кремовые, желтые, бледно-зеленые, – затем сняла черные очки и, взглянув на дочь полными слез глазами, спросила срывающимся голосом: – Ты сама выбирала цвета, Феба?

– Это мои любимые, – ответила Феба.

– И мои, – сказала Нора. – В твоем возрасте я тоже любила их больше всего. На моей свадьбе подружки невесты были в темно-розовых и кремовых платьях, с букетами желтых роз.

Пол с изумлением узнал об этом: свадебные фотографии были черно-белыми.

– Я сделаю шарф вам, – предложила Феба, садясь за станок.

– О! – только и ответила Нора, закрыв на мгновение глаза. – Феба, это просто чудесно.

Каролина принесла чай со льдом, и все устроились в гостиной, маскируя неловкость разговорами о погоде и возрождении Питтсбурга, начинающемся после краха местной металлургической промышленности. Феба увлеклась делом и лишь изредка поднимала глаза, когда слышала свое имя. Пол искоса посматривал на сестру, на ее маленькие пухлые руки. Феба ткала, прикусив нижнюю губу, сосредоточив все внимание на работе. С последним глотком чая Нора тихо произнесла: