Кэтрин Стоун - Радуга

— Я немного ослеплена своей любовью к брату. Ты сама знаешь, сколько в Алене нежности и доброты. Но поверь, не его вина в том, что он проклят страдать за безумие нашего отца! Я знала о помешательстве Алена и покрывала его, молясь, что когда-нибудь это пройдет. Но теперь все совершенно ясно, и доказательство тому — портрет и сапфиры. Ален собирается убить тебя, и боюсь, что он уже мог убить и Изабеллу.

— О-о, нет! — прошелестел слабый шепот отчаяния.

— Я не знаю, убил ли он ее, Кэтрин, — продолжала Натали. — Просто изрезанный холст наталкивает меня на эту мысль. Но я обещаю, как только все будет позади, если Изабелла жива, мы с тобой отыщем ее. А теперь, кузина, ты должна покинуть Иль, и как можно скорее.

— Мы обе должны его покинуть, Натали, — сказала Кэтрин неожиданно для себя решительно и спокойно.

Теперь она приняла жестокую правду. Вынуждена была принять. Доказательства были здесь, в этой нарядной спальне. И еще одно доказательство эхом звучало в ее голове: шепот в телефонной трубке о прекрасной девочке, от которой отказалась мать, предназначался не Алексе, а Кэтрин, потому что Ален узнал ее голос.

— Нет, дорогая, я должна остаться с Аленом. Несмотря на то что его безумие сейчас усилилось, я совершенно убеждена, что мой брат не причинит мне вреда. Уверена, что смогу с ним справиться. Возможно, открытое проявление сумасшествия — отчаянная попытка самого Алена наконец справиться со своим недугом. Если бы он мог оказаться в психиатрической клинике, где бы видел цветы, море, слушал музыку!.. Ладно, не знаю, насколько это возможно, но, Кэтрин, прошу тебя, постарайся простить Алена. Мой брат не виноват в своем безумстве.

— В таком случае я тоже останусь. Мы справимся с Аленом вместе.

— Нет, тебе здесь опасно. Ты должна немедленно уехать. Позже, когда станет спокойнее, ты можешь вернуться и заявить свои права на принадлежащий тебе Иль. И если ты только позволишь, я тоже останусь во дворце, и мы будем кузинами и, надеюсь, станем подругами. — Чуть заметная улыбка коснулась губ Натали, но тут же лицо ее приняло сосредоточенное и решительное выражение. — Ты должна немедленно уехать, Кэтрин! Возьми катер. Управлять им очень просто. Держи курс на север — там есть компас, рядом со штурвалом, — и ты попадешь в Ниццу. Подожди здесь, пока я принесу ключи. Запри за мной дверь и открой только тогда, когда убедишься, что это я. Bien?

— Oui, Natalie, bien. Merci.

Ей следовало ждать Натали в гостиной, но, как только щелкнул замок, Кэтрин вернулась в спальню и встала перед портретом своей матери.

— Прошу тебя, останься жива, — прошептала Кэтрин. — Пожалуйста, останься жива, чтобы я могла сказать тебе: «Я понимаю твой поступок, и я люблю тебя».

Кэтрин смотрела в синие глаза на портрете — улыбающиеся, радостные, полные надежды глаза. И когда лицо матери на портрете расплылось в неясное пятно из-за собственных слез, застилавших взор Кэтрин, она опустилась на колени и бережно подняла забрызганные красными чернилами (а не кровью!) драгоценности. Кэтрин завернула ожерелье и серьги в носовой платок и положила в карман.

Пока Кэтрин ждала в затемненной гостиной, ей снова вспомнился темный номер венской гостиницы и ножевые порезы — неглубокие, неопасные. Почему Ален не убил ее? Какое зловещее безумие заставило его играть с Кэтрин? Заманивать в свое королевство, с тем чтобы завлечь в паутину вероломства и обмана? Кэтрин выжила в тот вечер только потому, что Ален позволил ей выжить. Но что, если на этот раз ей не повезет? Что, если в следующее мгновение тень безумца выскочит из темноты и нож полоснет глубже, нанося теперь уже смертельную рану?

Если она умрет сегодня, здесь, остались ли слова любви, которые Кэтрин должна была сказать любимым людям и не сказала? «Мамочка и папочка, я люблю вас» — эти слова Кэтрин бесконечно повторяла весь этот год, и она снова позвонит родителям, как только доберется до Ниццы, и снова скажет им о своей любви. А если не доберется до Ниццы? Кэтрин знала: если она умрет, все слова любви к Джейн и Александру ею сказаны. И Алекса тоже знает о ее бесконечной любви. И все-таки как бы хотелось еще раз поговорить со старшей сестрой…

Кэтрин улыбнулась, представив себе их будущий разговор. Сначала Кэтрин скажет, что это она, а не Алекса должна была отправиться в ту смертельную поездку на пристань. «Вздор!» — воскликнет сестра, отмахиваясь от надоедливости Кэтрин милой улыбкой и изящным жестом руки. Потом Кэтрин ей все расскажет и терпеливо дождется, когда вспыхнут изумрудные глаза Алексы и она заявит: «Я всегда знала, что ты принцесса, Кэт!» На что Кэтрин ответит очень ласково:

«Да, Алекса, но разве я уже не говорила тебе, что всегда хотела только одного — быть твоей сестрой?»

У них обязательно состоится этот разговор, но даже если Кэтрин и не удастся бежать с острова, она знает, что Алексе уже известна вся правда о ее любви.

Если Кэтрин умрет сейчас, сегодня, останется только один любимый ею человек, которому искренние слова любви не были высказаны.

«Я должна жить. Я должна жить для того, чтобы посмотреть в его голубые глаза, полные такой радостной надежды в тот день, в аэропорту, и сказать о своей любви, которая все еще жива и будет жить вечно… Я выживу, чтобы сказать Джеймсу, как сильно я его люблю!»

— Джеймс Стерлинг? — с удивлением переспросил Ален, когда ему доложили, кто дожидается в мраморном вестибюле ответа на свою просьбу поговорить с принцем. — Да, конечно, я приму его. Пожалуйста, проводите.

Аленом овладели страх и тревога. Существовала только одна причин», по которой Джеймс мог здесь появиться, — Кэтрин. Может быть, он приехал сказать Кэтрин, что все еще любит ее? А если так, то не уйдет ли она с Джеймсом?

«Нет, — уверенно ответил себе Ален. — Кэтрин меня не оставит».

— Здравствуйте, Ален.

— Здравствуйте, Джеймс.

— Я пришел пригласить Кэтрин и, разумеется, вас поужинать сегодня вечером в гостинице со мной и матерью Кэтрин.

— Джейн здесь? В гостинице? Я не понимаю.

— Не Джейн, а… Изабелла. — Джеймс увидел в глазах принца удивление, но не смущение, а потому продолжил с едва сдерживаемым гневом:

— Вы знали. Какой же вы негодяй!

— Да, Джеймс, я знал, — сдержанно ответил хозяин острова, но в голосе его звучала не ярость, а грусть.

— И вы утаили правду от Кэт, не так ли?

— Я хотел рассказать ей обо всем сегодня вечером, Джеймс.

— Какое поразительное совпадение! Я, разумеется, вам ни на йоту не верю, но это не имеет значения. Теперь мне известна правда, и будьте уверены, что Кэтрин тоже ее узнает.

— Вы не знаете правды, Джеймс.

— В самом деле? Хотите, Ален, я скажу вам, что я знаю? Вы с Кэтрин — двоюродные брат и сестра. Я знаю, что она — законная правительница Иля. И я знаю, что вы — самозванец.