Наталья Воронцова - Маринкина любовь

— Наташенька, — тихо позвала ее Маринка, — поздно уже.

— И что? Я посижу…

— Тебе надо отдохнуть.

— Я не устала.

— Ты же не можешь сейчас думать только о себе. У тебя ребеночек спать хочет. Иди отдохни несколько часов.

— А как же папа?

— Не беспокойся, я посижу с ним. Как ты думаешь, тут где-нибудь есть Писание?

— Зачем тебе?

— Псалтырь почитаю. Чтобы он отошел легче…

— Я посмотрю…

Через некоторое время она вернулась с потертой книгой в руке:

— Вот, я помнила, что где-то была…

— Спасибо. Иди в комнату, отдыхай. И Серега пусть поспит.

— Он говорит, что тебя одну не оставит. Будет на кухне… Наташка поцеловала Маринку и ушла. Маринка зажгла еще свечей, открыла Евангелие и начала читать вслух. Несколько сильных порывов ветра ударили в окно так, что даже пламя свечей колыхнулось. Не дрогнув, Маринка продолжала читать дальше. Время от времени к ней заглядывал Серега и, убедившись, что все в порядке, снова уходил на кухню. Он не спал — пил чай, думал о чем-то… На рассвете пришла Наташка:

— Ты как?

— Все нормально. Читала…

— Давай теперь я. Иди отдыхай.

— Там еще готовить поминки надо. Мы с Серегой картошку почистим, да?

Ближе к девяти утра пришел заспанный Димка и сел на кухне. !

— Тебе чаю? — спросила Маринка, вытирая руки.

— Угу, — кивнул он, зевая. — А где ты спала?

— Нигде.

— Почему?

— Так надо было.

— Ты странная.

Чуть позже подошли Татьяна с детьми и Лена. Вторая жена Соловьева смотрелась немного странно с укладкой и ярким макияжем, на каблуках, в бархатном черном платье.

— Ах, как же я пойду на кладбище? — качала она головой. — На каблуках, да еще у меня норковая шуба длинная! Там такие сугробы!

Маринке стало не по себе оттого, что за несколько часов до похорон близкого человека эта женщина могла вообще думать о чем-то другом. И сводный брат Димки в черном костюме тоже казался пришельцем из какой-то другой жизни…

— Пора! — сказал Серега, глядя на часы.

— Постоим у гроба, — сказала Татьяна, жестом собирая родственников в комнате.

Все стали вокруг гроба и замолчали. Маринка не осмелилась выйти с кухни и смотрела в дверной проем.

— Марин, а ты? Иди сюда! — позвала ее Наташка и поставила между собой и Димкой.

В ту же минуту Маринка почувствовала, что ее сильно толкнули в бок. Димкина жена Лена, которая, видимо, почувствовала себя притесненной, отодвинула Маринку локтем и стала прямо перед ней, так что Маринка из-за ее головы даже гроба не видела. Только рыжеватый затылок с жидкими прямыми волосами. Она ничего не сказала Лене — разве можно вообще что-то говорить в такой день? Когда выносили гроб, она положила в него цветы и украдкой поцеловала его уголок.

На кладбище вместе со всеми Маринка не пошла. Во-первых, вроде бы и не родственница даже, а у могилы должны быть только самые близкие. Во-вторых, дома дел было выше крыши. Надо было полы помыть, с едой до конца разобраться… Сходила на могилу уже на следующий день, перед тем как уезжать. Принесла два букета цветов — один Льву Дмитриевичу и Татьяне Алексеевне, второй — той девочке, которая подсказала ей правильную дорогу.

Следующая встреча с Димкой у нее произошла только летом, через полгода. Жизнь Маринки вроде бы шла в нормальном, обычном русле — текущие проблемы и заботы. То Весельцова с работы выгнали и он опять баклуши бил несколько месяцев, то Илья чудить начал… Привел домой какую-то девчонку и заявил, что она теперь будет здесь жить. Девочка Маша сразу приехала с чемоданчиком и домашними тапочками. Вспоминая собственное детство, Маринка панически боялась пережать, сделать сыну больно. Хотя уж кому-кому, а ей-то совершенно очевидно было, что ничем хорошим это сожительство не закончится.

— Илюшка, зачем ты ее привез? Как мы тут вчетвером будем?

— А разве я не имею права на часть квартиры?

— Имеешь, конечно. Но ты забыл, что ты еще учишься. Лет-то тебе сколько? Ты доучись и стань на ноги сначала… Она же не жена тебе…

— А ты сама с кем живешь? С мужем?

Ответить было нечего — сын был абсолютно прав. Девочка Маша оказалась в принципе доброй, но ужасно ленивой. Даже посуду за собой после завтрака со стола не убирала. К счастью для всех, этот роман Ильи был достаточно коротким: его подружка довольно быстро отыскала какого-то более состоятельного и взрослого кавалера и переметнулась к нему. Илья ужасно страдал…

Как обычно, Маринка терпеливо разбиралась со всеми, помогала, утешала, и с какого-то момента ей начало казаться, что ее самой — с ее чувствами и мыслями — уже и нет больше, вся растворилась в других людях. В таком настроении и приехала она в Петровское — вынырнуть из быта, немного развеяться, походить по знакомым аллеям, подумать о жизни. Ноги сами собой понесли к реке, к тому месту, где Димка когда-то держал лодку. Как будто тайно надеялась на встречу. И вроде бы совсем уже ничего не надо — только бы увидеть одним глазком, только бы узнать, что все у него хорошо… Но не судьба. Ангар оказался закрыт, вокруг никого. Наверно, и к лучшему. Что старое ворошить? Маринка уселась на зеленую траву и засмотрелась на волны. У нее уже половина жизни прошла, а волны все так же бегут и бегут, как бежали в их общем с Димкой детстве… Димка. Где он сейчас? Вспоминает ли о ней, хотя бы иногда?

— Привет! — вдруг раздалось за спиной. Маринка вздрогнула и обернулась. Димка — легок на помине — стоял прямо за ее спиной.

— Привет! — улыбнулась она.

— А что это ты тут одна сидишь? — спросил он так, как будто в последний раз они виделись всего несколько часов назад.

— Так, думаю. Хотела тебя увидеть.

— А-а-а… Тогда смотри!

Димка уселся на траву рядом. Маринка смотрела на него во все глаза и не могла скрыть радости.

— Рассказывай, рассказывай скорее, как ты живешь?

— А что рассказывать? — почесал голову Димка. — Вот с Ленкой развелся… Она уехала в Москву и сына забрала.

— Да ты что? Почему?

— Не знаю. Она сказала, что я ее никогда не любил. Может, это и правда. Она, наверно, просто слишком молодая была. Разные поколения… Староват я стал для девчонок. Меня ведь никто из женщин не понимает так, как ты.

— Вот спасибо! Дожила-таки! Наконец услышала это!

— Как будто ты сама не знала никогда. Ты очень важный для меня человек.

— Неужели? Важный — это как?

— Да отстань ты от меня со своими подколками. Сама же все знаешь про нас…

— Димка, я ничего не знаю! Уже тридцать лет не знаю! Кроме того, что ты уже трижды женился, развелся, нарожал детей, а моя судьба — только всегда стоять за спиной твоих жен!

— Когда это ты за спиной стояла? Ты всегда в моей жизни была особенная…