Падение ангела - Лана Шэр

Не договариваю, проклиная себя за то, что ослушалась и поехала в отель. Конечно, я не жалею, что нашла доказательства жестокости Уилла, но то, что я увидела, оставило такую травму внутри, с которой я буду жить теперь до конца своих дней. И пока прошло слишком мало времени, чтобы с этим справиться.

Марк молчит, прижимая меня к себе и гладя по голове. Но я чувствую, что мысли его где-то далеко. Знаю, что он сейчас чертовски злится. Знаю, что если бы не мои слёзы, он бы уже во всю высказывал мне за то, что я сделала очередную глупость и всё в этом духе. Знаю, что его раздирает изнутри.

И всё же ощущаю ту поддержку, которая была мне просто необходима. Такое нельзя переживать в одиночку. И его нахождение рядом сейчас было также важно и спасительно, как воздух, чтобы не задохнуться.

Спустя некоторое время, когда во мне не осталось слёз, мы просто сидит молча. Виском я чувствую как быстро и сильно бьётся сердце в груди Марка, и этот звук становится для меня сейчас своего рода медитацией.

Тук-тук, тук-тук.

Прислушиваюсь к ритму и понимаю, что именно это ощущение, этот звук помог мне успокоиться. И что сейчас, в этот ужасный день, омрачённый мерзкими и ужасными вещами, я снова чувствую то, что было всего раз.

В машине, перед нашим отъездом, в момент моей слабости. Как и тогда, чувствуя крепкие успокаивающие объятия Марка, я ощущаю безопасность и спокойствие в мире, перевернувшемся с ног на голову.

Несмотря на всё вокруг, я чувствую себя в его руках словно дома. И это чувство невозможно сравнить ни с чем другим.

И эти мгновения такие короткие, едва уловимые, но чрезвычайно сильные. Настолько сильные, что это даже пугает.

— Я знал, что ты не удержишься, — с выдохом произносит Марк, прижимаясь губами к моей макушке, — Ты никогда меня не слушаешь. Но это первый раз, когда твоё непослушание может нам помочь.

Отстраняюсь резче, чем следовало, от чего у меня слегка кружится голова.

— Что ты имеешь ввиду?

— Для начала я хочу сказать, что ты поступила очень глупо, Алана. Уверен, ты и сама это понимаешь. И это, мать твою, последний раз, когда ты это делаешь. Это понятно?

— Марк, я…

— Я спрашиваю, тебе понятно? — в голосе мужчины сквозит подавляемая им с трудом злость и я неохотно благодарю его за то, что он старается держать себя в руках, видя моё состояние.

— Понятно, — отвечаю нехотя, уводя взгляд в сторону.

Я правда действовала необдуманно.

— Ты понимаешь, что этот урод мог с тобой сделать, если бы застал тебя с камерой в руках?

— Он бы не посмел, — отвечаю, вздёрнув подбородок.

— Думаешь? И что бы его остановило?

— Думаю, он как-то узнал, что я… с тобой. Думаю, что девушки на видео — одни из пропавших. Те, у кого нет защиты или тех, кого следовало бы… бояться. Я… другой случай.

Марк удовлетворённо ухмыльнулся, будто я только что призналась, что принадлежу ему и буду принадлежать до конца жизни. Но я имела ввиду другое.

— Мне нравится то, как видишь ситуацию ты, Алана. Но всё не совсем так просто.

Молчу, не желая продолжать. Не хочу даже думать о том, чем могла закончиться моя поездка. Впрочем, я действительно не считаю, что Уилл мог бы сделать со мной что-то, похожее на то, что творил с девушками.

Но всё же вряд ли бы мы просто полюбовно разошлись. Ведь того, что я нашла доказательства его преступлений, достаточно, чтобы захотеть от меня избавиться. Как это могло произойти с родителями.

— Ты сказал, что моя поездка может нам помочь, — намеренно не использую слово «непослушание», не желая давать Марку ощущение превосходства, — В чём? Что ты узнал?

Глядя на меня, мужчина молчит, медленно скользя взглядом по полотенцу, окружающему моё тело. И под тяжестью тёмных глаз я начинаю чувствовать себя слишком обнажённой.

— Тебе лучше одеться, чтобы я смог сдержать себя в руках и не наказать тебя за глупость, которую ты совершила.

С языка хочет сорваться куча колких слов, но я понимаю, что и сама чувствую теперь себя ужасно неуютно. Поэтому молча встаю и поднимаюсь наверх, сбрасывая полотенце и натягивая топ и домашние широкие штаны.

Когда и возвращаюсь в гостиную, Марк уже держит в руке бокал с янтарной жидкостью, а рядом с местом, на котором я сидела только что, стоит ещё один. В моём налито совсем чуть-чуть, но то, что мужчина сделал это, навело меня на мысли, что тяжёлые разговоры на сегодня не окончены.

Впрочем, он сам сказал, что принёс не самые хорошие новости.

Сажусь, скрестив ноги, и беру бокал, испытующе глядя на Марка. Чувствую себя настолько измотанной и уставшей, что не тороплю его, давая и мужчине, и себе настроиться на новую волну хреновой информации, с которой что-то нужно будет делать.

— Я могу с точностьюю сказать, что твой отец не связан с пропажей девушек, — первое, что доносится до моего слуха и я едва не всхлипываю, резко выпрямив спину.

Марк подбирает слова осторожно и это начинает меня напрягать. Ведь то, что он говорит, хорошо, верно? Тогда в чём подвох?

— И мои подозрения оправдались. Мой приятель достал записи телефонных разговоров твоего отца и Уилла. Те, которые удивительным образом исчезли и не были прикреплены к делу твоих родителей, представляешь? — последнее слово просто пропитано сарказмом, — Там, конечно, нет прямых слов о том, что происходит, но несложно догадаться, о чем идёт речь. Твой отец узнал о том, что Уилл замешан в торговле девушками и пригрозил ему полицией, если он не уберётся из города и навсегда не забудет дорогу к вашей семье. Не знаю, в курсе ли он был того, что происходило в номере, и делал ли Уилл это в тот период, об этом речи не шло. Возможно сукин сын осмелел уже после их гибели.

Внимательно слушаю, сжимая в руке холодное стекло бокала.

Неужели хоть что-то начинает проясняться.

И особенно важно для меня было услышать что папа не был замешан в этих ужасных вещах. И важно было то, что это признаёт Марк. Потому что меня больно резало каждое его подозрение в адрес моей семьи.

А ещё ужаснее было то, что сомнения начинали зарождаться и у меня. И от этой мысли меня вновь окатило волной стыда.

— Перед вашим отъездом в Лондон, говнюк