Пари - Айя Субботина

— Да классно он пах, — бормочу себе под нос, вспоминая, как в самом начале наших отношений заезжал к ней и пока Вика наводила красоту, за обе щеки уплетал пирожки ее бабули — на пару, с вишней, мои любимые. — Я бы сейчас десяток съел.

— Кого? — не понимает Вика.

— Вареники твоей бабушки. С вишнями. — А про себя добавляю, что обязательно слепленные ее руками, потому что, как бы смешно сейчас это не казалось, один раз Вика точно готовила их у меня на глазах.

На это она ничего не отвечает, но повторяет, что ее устроит абсолютно любой вариант, главное, чтобы там был душ с горячей водой. Ну раз она не против, то еще бы я носом крутил.

В гостиницу — она называется «Принц Георг» — мы заселяемся уже через полчаса. Нас уже ждут и обслуживающий персонал сразу норовит впихнуть воду, СПА-услуги и еще какую-то фигню, в которой мы, якобы, можем нуждаться. Честно говоря, удивлен, что здесь вообще есть СПА — думал, это будет что-то среднее между обычной гостиницей и простой недорогой ночлежкой.

Наш номер на третьем этаже, в самом конце коридора и Вика первым делом выглядывает в окно, проверяя, на месте ели пожарная лестница. Наш портье, раз нести ему оказалось нечего, тут же начинает приговаривать, какие беспрецедентные меры пожарной безопасности у них стоят и что нам вообще не о чем беспокоится.

— Хочешь очень смешную шутку? — Я пропускаю Вику в номер, захожу сам, и становлюсь в дверях, преграждая пусть портье. — Сутки назад я заполнял документы на поселение и администрация отеля, в котором на хрен сгорели все мои вещи и чуть не сгорели мы оба, тоже рассказывала про какие-то беспрецедентные меры.

И пока она рассеянно моргает, захлопываю дверь прямо у него перед носом.

Когда разворачиваюсь — Вика уже суетится в поисках душевой, а когда находит ее — быстро закрывается внутри, неразборчиво обещаю «по-быстрому».

— А как же потереть спинку? — ворчу себе под нос, осматривая небольшую, но вполне уютную гостиную.

Включаю телек, плюхаюсь на диван и еще минут пять листаю каналы, пытаясь найти тот, на котором не будут рассказывать про сгоревший отель. Хорошо, что есть спутник и на нем даже вполне пристойный выбор, но я останавливаюсь на старом-добром ММА. Это явно какая-то запись, но дерутся бугаи просто от души, и по фигу, что оба отрабатывают свой процент театральщины. Даже успеваю войти в раж, когда Вика потихоньку выходит из ванной, по самый нос завернутая в пушистый белый халат, а сверху — в такого же цвета полотенце.

— Я уже все, — говорит уже знакомым мне потерянным голосом, осматривает комнату и садится на стул около окна. Улыбается только вскользь, когда мужики на экране начинают яростно мутузить друг друга и рычать по этому повод, вместе с комментатором и трибунами заодно. — Неужели Топор до сих пор в строю? У него же вроде травма была серьезная.

— Да заноза в жопе у него была, а не травма, понты чтобы цену набить. — И вдруг стопорюсь, потому что от кого я точно не ожидал такое услышать — так это от нее. — А ты откуда в курсе?

— Потому что ты это смотрел, я смотрела вместе с тобой, а потом… ну… просто по привычке… иногда. Не часто. Редко. Да. Понятия не имею, откуда это вообще у меня в голове.

Вика упирается взглядом в экран, где соперники как раз от души мутузят друг друга на радость толпе. Но мне все это уже нафиг не интересно.

«Значит, солнце, ты редко смотришь, да?»

Спортсмен, о котором она говорит, получил травму пару месяцев назад. Так что как минимум она следит за тем, от чего всегда показательно отворачивала нос, и высмеивала, называю этот вполне энергичный вид спорта «петушиной возней». До сегодняшнего дня я был уверен, что ей не интересно ничего из тех вещей, которыми увлекался я, но, как оказалось, кое-каких «блох» Вика успела от меня нахвататься.

Я нарочно смотрю на нее почти не отворачиваясь, чтобы заставить Вику нервничать. Спустя несколько минут она сначала начинает теребить волосы, потом — ерзать на кресле. Верный признак, что чувствует себя не в своей тарелке.

— Тебе разве не нужно освежиться? — наконец, отвечает мне взаимный взглядом.

— Намекаешь, что от меня воняет? — нарочно беззаботно посмеиваюсь, чтобы она не думала, что в четырех стенах одного номера от меня будет так просто избавиться.

Но в ответ на мое безобидное подтрунивание, Вика внезапно вспыхивает от стыда и так спешит уйти, что едва не переворачивает довольно массивное кресло. Но уже через пять минут возвращается, на этот раз без полотенца и с решительно сдвинутыми к переносице бровями.

— Пришла выставить меня вон, чтобы не смущал твое изысканные обонятельные рецепторы?

— Хочу поинтересоваться твоими планами, — чуть вздернув подбородок, говорит Вика.

— Ну… — Я раскидываю руки по спинке дивана и с мечтательным видом начинаю перечислять: — Для начала, закажу на завтрак омлет со шпинатом и беконом, апельсиновый сок, обязательно свежевыжатый и сырники из риккоты, с вишневым конфитюром. Запивать все это буду…

— Не валяй дурака, Лекс! — От негодования чуть не топает ногой, совсем как раньше, еще в те счастливые времена неведения, когда я принимал ее выходки за чистую монету. — У нас нет ни денег, ни возможности их получить, ни связи. Ничего!

— Такое чувство, что ты вот-вот заплачешь.

— Не будь еще большей свиньей, чем ты уже и так есть, Лекс!

— Ничего не могу поделать — обожаю смотреть, как ты бесишься.

А вот это чистая правда. Никогда не замечал за собой любви к женщинам, склонным устраивать фейерверки, наоборот — всячески таких сторонился, потому что функции нервотрепки с лихвой исполняла работа. И с Катей у нас сложилось, потому что я в принципе ни разу не слышал, чтобы она повышала голос или пыталась скандалить. Да у нее даже ПМС нет!

— Сколько имени времени мне нужно радовать тебя своим предынсультным состоянием, чтобы ты удовлетворился, и мы смогли поговорить о действительно важных вещах?

— Ну если ты всерьез хочешь меня удовлетворить… — Многозначительно тянусь к резинке штанов, но Вика тут же закатывает глаза и снова надолго запирается в ванной.

Где-то в это время в номере звонит телефон и администратор с ресепшена, уточнив еще раз мои данные, говорит, что меня разыскивает какой-то мужчина. Еще до того, как переспрашивает его имя, понимаю, что речь о Тихом.

— Лекс, блядь! — благим матом орет в трубку Тихий, заставляя меня морщиться. —