Кэтрин Стоун - Радуга

Слезы застилали их глаза, и какое-то время ни Джейн, ни Александр не в силах были говорить, потому что видели во взгляде любимой дочери неизмеримую радость от сознания того, что она любит и любила по-настоящему, всем сердцем, без условий, навсегда. Наконец, наконец-то Алекса, которую они потеряли, нашлась! Они так давно не видели этот волшебный взгляд, полный счастья и чистой веры… так долго… с того самого дня…

— Сейчас ты выглядишь точно так же, как выглядела в то майское утро, когда мы ехали на выставку в Канзас-Сити, — начала Джейн, но не смогла продолжать, и Александр ласково закончил мысль жены:

— Ты выглядишь точно так, как выглядела, объявляя, с присущей тебе уже тогда категоричностью, что ни о каком братике не может быть и речи, потому что ты собираешься иметь только сестричку.

Глава 30

Свадьба Роберта и Алексы состоялась в Рождество. На брачную церемонию, разумеется, приглашали и Джеймса, но ему было легче остаться в стороне. Рождество он провел в одиночестве, в Инвернессе, до темноты плавая на яхте. Он проплавал и весь следующий день, а потом работал до поздней ночи, заканчивая подробные заметки о прошедших переговорах, которые и представил двадцать седьмого декабря в восемь утра.

— Не ожидал такой оперативности, — удивился Элиот, — Это может означать только то, что с Алексой все в порядке.

— Все прекрасно. Вообще-то сегодня она собирается домой.

— Семья ее все еще здесь?

— Нет. Родители поехали в Топику, а сестра — на Иль.

— На Иль… — озабоченно пробормотал Элиот.

Лицо друга приняло выражение, которое Джеймсу уже довелось как-то видеть — когда Элиот рассказывал о прекрасном острове-рае, — и, выждав минуту, Стерлинг предположил:

— У тебя что-то связано с островом?

— Да, связано, — признался Элиот.

Он не раз уже думал о том, что когда-нибудь расскажет свою историю Стерлингу: быть может, в качестве ненавязчивого предупреждения, потому что видел, как с каждым днем Джеймс становится все больше похожим на него самого. Возможно, сейчас и пришел срок.

— Это очень старая история. Если быть точным, ей тридцать два года. Именно тогда произошли события, благодаря которым я стал таким, каким ты знаешь меня сегодня. В то время я закончил колледж, получил двухгодичную стипендию на изучение философии в Оксфорде и строил планы об идиллической жизни профессора в каком-нибудь старейшем университете. Летом я поехал отдыхать на Иль, где встретил и полюбил первую жену Жан-Люка, который находился тогда в изгнании. Женевьева сбежала от него и нашла пристанище на Иле, потому что знала: только туда Жан-Люк не сможет за ней последовать.

— И она получила убежище?

— О да! Александр и его жена Изабелла приютили Женевьеву. — Элиот улыбнулся доброму воспоминанию о любимых людях. — Точнее, приютили нас обоих. Мы с Женевьевой провели на острове только три недели, но знали, что будем вместе до конца наших дней. Мне необходимо было вернуться в Англию, а Женевьева с помощью Александра должна была разорвать брак с Жан-Люком и приехать ко мне. Но вскоре после моего отъезда Женевьева узнала, что уже беременна от Жан-Люка — наследником, которого тот так безумно хотел, и решила родить ему наследника в обмен на свою свободу.

Элиот тяжело вздохнул. Вздох его был наполнен горечью и сожалением.

— Я был тогда очень наивным. Даже Александр понимал, что Жан-Люк — это дьявол во плоти. Но и он не мог знать истинного вероломства своего младшего братца. Моя Женевьева стала первой жертвой этого монстра.

— Он убил Женевьеву? — спросил Джеймс, понимая наконец, что именно эта ужасная смерть превратила Элиота из благочинного добродушного университетского профессора в хладнокровного разведчика — точно так же, как страшная смерть родителей Джеймса трагически и бесповоротно изменила его собственную жизнь, погубила его любовь.

— Убийство не было доказано, хотя и нет ни малейших сомнений в этом. Месяц спустя после того, как Женевьева дала жизнь Алену, ее застрелили под Ниццей, в двадцати километрах от виллы Жан-Люка. Мальчик был с Женевьевой, и меня постоянно мучил вопрос; не пыталась ли она бежать, взяв с собой сына, потому что поняла, как страшно будет ребенку жить с таким чудовищем?

— Элиот, мне так жаль.

— Мне тоже. — Он задумчиво посмотрел на Джеймса, понимая, что не следует объяснять очевидного: Джеймс встал на ту же опасную тропу одиночества.

Конечно, это был путь благородный, путь вызова злу, но путь, начавшийся с отказа от человеческой любви во имя общечеловеческой, неизбежно вел к замкнутой жизни без любви вообще. Джеймс это знал, и не было необходимости растолковывать ему подобную истину. Помолчав минуту, Элиот улыбнулся и, предполагая, что возвращается к более счастливой теме, с любопытством спросил:

— Кэтрин дает на острове концерт?

— Нет. Кэтрин любит Алена, — ответил Джеймс почти виновато. «Алена… человека, из-за которого, возможно, твоя возлюбленная Женевьева поплатилась жизнью». — Они собираются пожениться.

Джеймс ожидал, что его друг вздрогнет от боли, осознав горькую иронию судьбы. Однако увидел на суровом лице Элиота ласковую, одобрительную улыбку.

— Кажется, то, что нужно.

— То, что нужно? — изумленно переспросил Джеймс.

Было ясно, что по какой-то причине Элиот находит такой брак весьма удачным — именно таким, видимо, должен был считать его и Джеймс: с принцем Кэтрин, безусловно, нашла свое счастье, а Джеймс всегда хотел для любимой только счастья. Но все же он сердцем чувствовал: здесь что-то не так.

— То, что нужно, Элиот? Почему?

— Потому что Кэтрин поразительно похожа на Изабеллу Кастиль.

— Изабеллу? Жену Александра? — спросил Джеймс. Неожиданно его охватила какая-то зловещая тревога, которая еще не успела дойти до его сознания, но, несомненно, была вызвана страхом и самыми дурными предчувствиями.

— Да.

— Я помню, ты рассказывал, что Жан-Люк стал монархом, потому что у Александра не было детей, — стараясь сохранять спокойствие, сказал Джеймс, хотя его ясный ум уже расшифровывал все более тревожные предчувствия. — Когда это произошло? Когда этот злодей занял трон? Ты знаешь?

— Я знаю все, что касается Жан-Люка Кастиля, — ответил Элиот. — Он короновался седьмого января шестьдесят восьмого года. Тебе это что-то говорит?

Джеймс ответил не сразу. Он не мог. У него просто в голове не укладывалось, но все сходилось, и если это правда…

— Кэтрин родилась в том же году, пятью месяцами позже, в мае. Мать ее была блондинкой, и у нее были такие же, как у Кэтрин, ярко-синие глаза. Она сказала Джейн Тейлор, которой отдала свою новорожденную дочь, что ребенку очень опасно оставаться с матерью, и предложила бархатный кошелек с драгоценными камнями, который Джейн не взяла, но согласилась вручить Кэтрин в день ее совершеннолетия ожерелье из сапфиров. У Джейн сложилось впечатление, что отец девочки умер, так как эта женщина просила, чтобы второе имя Кэтрин было Александра. Джейн почему-то уверена: именно так звали отца ребенка.