Бог злости - Рина Кент

я привлек твое внимание. — Он ослабляет свою хватку настолько, чтобы дать мне воздух, в то время как его другая рука скользит по другой бретельке через мое плечо. — Я также думал о том, чтобы сорвать с тебя одежду и овладеть тобой там и тогда.

Он берет в руку сзади горсть моего платья и тянет с дикой силой, разрывая его, позволяя ему рассыпаться в клочья вокруг нас.

— Вот так.

— К-Киллиан...

— Шшш, сосредоточься на рисунке.

Мои пальцы дергаются, и я позволяю карандашу растекаться по бумаге в симфонии хаоса, который соответствует моим внутренностям.

Он использует возможность, чтобы расстегнуть мой лифчик, позволяя моей ноющей груди свободно выпрыгнуть.

Я готовлюсь ущипнуть себя за чувствительный сосок, но он нежно гладит мою грудь, вызывая эротическую дрожь в глубине моей души.

— Я не трогал твои сиськи в тот день, помнишь? Но эти соски были твердыми, выглядывали из-под рубашки, умоляя, чтобы их трахали так же безжалостно, как и твой рот.

Я качаю головой, но он сжимает мой сосок, и я задыхаюсь от укола удовольствия. Оно пронзает меня до глубины души.

— Ложь. — Он сжимает снова и снова, пока я не начинаю стонать и слезы собираются в моих глазах. — Посмотри, как ты стонешь и плачешь одновременно. Выбирай, моя маленькая шлюшка.

— Пошел ты.

Его эрекция упирается в мою прикрытую нижним бельем задницу, и он стонет.

— Мы перейдем к этому через некоторое время. Но сначала нам нужно кое-что уладить.

Он продолжает щипать мои соски, чередуя эти два действия, пока мое зрение не затуманивается, и я готова умолять его остановиться.

По какой-то причине я этого не делаю.

По какой-то причине, эта его часть заводит все мои извращения.

— Теперь, мой маленький кролик, ты можешь сколько угодно изображать ненависть к той ночи и ко мне, но то, что тебя возбудило то, что у тебя конфисковали контроль, — это факт. Я видел это в твоих блестящих глазах и дрожащих конечностях. Я видел это в твоих твердых сосках и румяных щеках. Держу пари, ты сама этого не понимала, но, к счастью для тебя, я понял

— Это неправда, — задыхаюсь я, мой голос такой похотливый, что даже стыдно.

— Опять ложь. — Он отпускает мой сосок и скользит рукой вниз к моему нижнему белью, стонет. — Держу пари, ты была такой же мокрой, как сейчас. Ты была разочарована, что я не лишил тебя девственности, как пещерный человек, не так ли? Держу пари, ты тоже думала об этом всю ночь

Прежде чем я успеваю осмыслить его слова, он поднимает меня, держа за горло, так что я стою на коленях, а он стоит прямо за мной.

— Не прекращай делать наброски.

— Киллиан...

— Набросок? — Его приказ заставляет меня дрожать, но я позволяю своей руке делать свое дело, пока я не могу отвести взгляд от зеркала.

Он освобождает меня от трусиков, так что мы оба полностью обнажены, затем берется за мое ядро.

— Наверняка эта маленькая киска чувствовала себя обделенной, пока я набивал твой рот своим членом. Мы должны загладить свою вину перед ней, как ты думаешь? Раздвинь ноги как можно шире.

В таком положении это трудно, но я стараюсь, и он просовывает свой член в мое отверстие. Я прикусываю нижнюю губу, готовясь к проникновению, но он лишь скользит эрекцией по моим складочкам.

Один раз.

Дважды.

Трижды.

Я вот-вот кончу от одного только трения, но этого недостаточно.

Я поняла, что, хотя мне нравится просыпаться от его губ на моей груди или от того, как он случайно доводит меня до оргазма во время поездки в машине, я люблю в десять раз больше, когда его член разрушает меня изнутри.

Я никогда не признаюсь в этом, но мне также нравится просыпаться или засыпать с его членом внутри меня.

Обычно он быстро переходит к этой части, но, очевидно, не сегодня. Он продолжает тереться членом о мои чувствительные складочки, клитор, вход, но так и не вводит его внутрь.

— Киллиан, пожалуйста...

— Пожалуйста, что?

— Вставь его...

— Посмотри, какая ты чертовски очаровательная и умоляешь об этом. Разве ты не должна была делать наброски?

— Вставь, — требую я, покачивая бедрами, чтобы поймать его.

— Перед этим мы поиграем в игру.

— Сейчас не время для игр.

— Еще как время. Итак, мой маленький ролик. Я хочу, чтобы ты призналась в одном из двух вещей. Первое — это очевидное заявление о том, что ты моя. Второе — что ты хотела меня в тот первый раз.

Я смотрю на него через зеркало.

— Нет.

Шлепок.

Я задыхаюсь, когда жжение регистрируется в моей сердцевине и распространяется на все тело. Срань господня. Этот ублюдок только что отшлепал мою киску?

Да, отшлепал, и это так больно, что, кажется, я немного кончила. Какого черта со мной не так?

— Попробуем еще раз. Скажи.

— Я не хотела тебя, ты с ума сошел? — рычу я.

— Тогда скажи, что ты моя.

— Нет.

Шлепок. Шлепок. Шлепок

Прерывистый всхлип, смешанный со стоном, эхом отдается в воздухе, и я понимаю, что он мой, когда оргазм угрожает взять меня в заложники.

— Ты капаешь мне на руку и на ковер, детка. Возможно, нам стоит изменить метод наказания, если ты получаешь от этого слишком много удовольствия. А теперь скажи что-то одно.

Я задыхаюсь, встречая его взгляд в зеркале, затем медленно опускаю голову и качаю ею.

На этот раз шлепки продолжаются так долго, что я думаю, что потеряю сознание от смеси удовольствия и боли.

— Блядь, скажи это, Глиндон.

— Я хотела тебя, — плачу я. — Я не понимаю почему, но я хотела тебя, ты, гребаный ублюдок.

— Вот. — Его голос темнеет, когда он медленно, но глубоко входит в меня, и этого достаточно, чтобы перевести меня через край.

Мои вздохи и стоны сливаются в симфонию наслаждения, которая и близко не сравнится с его хаотичным насилием.

Он будет моей смертью.

В прямом и переносном смысле.

— Не переставай рисовать, мой маленький кролик. Покажи мне, что эти руки могут пока ты заполнена моим членом.

Я рисую хаотично, в том же ритме, в котором он трахает меня. Глубоко, грубо, и настолько неуправляемо, что я едва могу дышать.

Никогда бы не подумала, что секс может