Джудит Крэнц - Весенняя коллекция

Для меня всегда были загадкой ежедневные звонки домой — откуда столько образцовых дочерей? — но потом я поняла, что они все просто еще очень юны.

Последние три дня я все думаю, кто же именно отобрал из двадцати поясных фотографий, посланных Джастин, Эйприл Найквист, Джордан Дансер и Тинкер Осборн. Был ли это сам Жак Некер, или Марко Ломбарди, или Габриэль, а может, вообще кто-то неизвестный? Но выбрали самых высоких — у Тинкер и Джордан росту пять футов одиннадцать дюймов, а в Эйприл почти шесть футов. Кроме того, они, кажется, подбирали их по контрасту: Эйприл — блондинка, Джордан — темноволосая и «цветная», а Тинкер — рыженькая. Как бы то ни было, хоть все они и новички, но в них достанет честолюбия сопротивляться соблазнам Парижа.

Через каждое нью-йоркское агентство проходит около семи тысяч девушек в год, из них отбирают для обучения человек тридцать, после чего с четырьмя-пятью подписывают контракт, но большинству из них не суждено стать звездами. Но даже среди звезд сейчас только пятеро известны во всем мире: Клаудиа, Линда, Кейт, Наоми и Кристи. И я совсем не уверена, что всем известно, что у Кристи фамилия Терлингтон. Такая вот лотерея!

Вот через проход от меня сидит Эйприл Найквист. Она из Миннеаполиса, столицы американских блондинок. Меня могут спросить: «А почему именно Эйприл?» Начнем с того, что благодаря скандинавским генам, которые ничем не разбавляли в течение тысячелетий, у Эйприл такие пшеничные волосы, что сам Пол Митчелл визжал бы от восторга. Кроме того, кажется, что Эйприл даже дышит другим, только свежим воздухом, и ее классически правильное лицо озаряется лишь улыбками, из-за которых она выглядит даже моложе своих девятнадцати.

Эйприл стала работать, едва закончив обучение, хотя и не так много, как нам с Джастин хотелось бы. У нее царственный тип красоты, а он нелегко продается.

— А как обычно живут модели? — спросила меня Мод своим низким располагающим к беседе голосом, словно раскрывая мне некую тайну, а не пытаясь выведать, шлюшки они или нет.

— Насколько мне известно, половина живет в Нью-Йорке в одиночестве, половина — с приятелями. Некоторые снимают квартиру напополам с подружкой. — Терпеть не могу, когда со мной обращаются как со специалистом по моделям, но я так давно варюсь в этом, что знаю, что говорю, так что пусть уж лучше Мод получит информацию от меня.

Стюардесса принесла очищенных омаров. Я с надеждой взглянула на Мод, но, кажется, омары входят в ее диету. Так что я сосредоточилась на своем омаре, заметив краем глаза, что сидящая рядом с Эйприл Джордан Дансер отвергла своего взмахом руки и занялась захваченным с собой пакетиком со здоровым питанием.

Когда Джордан серьезничает, она называет себя черной, хотя как-то сообщила мне, что кожа у нее того медово-коричневого оттенка, который бывает у освещенной восходящим солнцем молодой ольхи. Я высказала сомнение насчет того, что она хоть раз в жизни провела ночь в лесу, и сказала, что мне ее кожа напоминает травяной чай с молоком и сахаром, но в деталях я не особенно сильна.

Мы с Джастин питаем сильные надежды, что Джордан пойдет далеко и докажет наконец, что темнокожая женщина может быть признана всем миром, как, например, признаны восточные красавицы. Джордан — этакая смуглая Ава Гарднер — может выглядеть просто красивой женщиной, перешагнувшей через представления о расе и цвете кожи.

Джордан двадцать два года, она дочь армейского полковника, выпускница Корнелла, преуспевшая во французском и гораздо меньше в истории искусств. Она умна, сосредоточенна и кажется более зрелой, чем ее ровесницы. В ее движениях есть такое благородство, что мне порой хочется, глядя на нее, послать ей вслед воздушный поцелуй.

Тем временем Джордан покончила с правильным питанием и задремала. Мне нравится смотреть на нее, любоваться мягкими округлыми линиями, которыми так богато ее лицо: изогнутые брови над глубоко запавшими веками, длинные вытянутые глаза с газельими зрачками, овальные ноздри и ровный прямой носик, тонко очерченный рот. Волосы у нее темно-каштановые, в мелкий завиток и убраны со лба. Думаю, никому и в голову не придет спросить: «А почему именно Джордан?»

— Фрэнки, — шепнула мне Мод Каллендер, — а тебе не кажется, что моду придумали только для того, чтобы женщины расстраивались, открывая свой шкаф? Может, это всемирный мужской заговор, вынуждающий женщин тратить деньги на пустяки?

— Знаешь, Мод, во всем мире денег на моду тратится больше, чем на оружие. «Красота вместо войны» — вот мой девиз.

— Я этого не знала, — недоверчиво ответила она, хотя на мою статистику можно положиться.

— А ты знаешь, что американки тратят около трех миллионов долларов в год только на средства от волос на ногах? — продолжала импровизировать я.

— Ну, это всем известно, — снисходительно согласилась она. Совершенно ясно, что Мод привнесет свои предубеждения в нашу историю про простодушных за границей, но это меня не волнует. А волнует меня Тинкер Осборн.

У нашей третьей модели слишком уж много было в прошлом психологических проблем, и мы с Джастин лучше всех знаем, что ее успех под вопросом, хотя из всех наших девушек у нее самый большой потенциал.

Мы были в трансе от ее пробных фотографий. Все есть — и красота, и обаяние. Чуть волнистые волосы того светло-рыжего цвета, которого венецианские женщины добивались пять веков назад, высушивая намазанные хной волосы под палящим южным солнцем, безупречная кожа и огромные серебристо-серые глаза. Не глаза, а лунные озера. В них столько души, столько тайны, сколько ни у Эйприл, ни у Джордан и быть не может. Глядя ей в глаза, хочется с ней общаться, быть рядом. Но без косметики ее лицо — как чистый холст, оно — словно альбинос-хамелеон на бумажном листе. Визажисты должны молиться на такие лица.

Тинкер из Теннесси. Все детство она участвовала в детских живых картинах, а сами знаете, что там приходится терпеть детям.

Этим она занималась до двенадцати лет, а в переходном возрасте — гормональная буря, все лицо в прыщах, громадная прибавка в весе. И продолжалось это шесть лет, пока она не стала такой, как сейчас. Школьных друзей у нее не было, достижений в учебе — тоже. Слава богу, она любила читать, это и спасало ее, когда мир, в котором она росла, отверг ее.

— Только в выпускном классе, — призналась мне однажды Тинкер, — я осмелилась снова читать журналы мод и стала пробовать новые прически и макияж. Я подумала тогда: а вдруг мне удастся вернуть себя прежнюю, вдруг я смогу быть фотомоделью и снова стать победительницей? Поэтому я и пришла сюда.

Не помню, вслух я застонала или сдержалась. Из всех причин, по которым становятся моделями, поиски себя — наихудшая. Я принимаю любые честолюбивые надежды — от мировой славы до браков с рок-звездами. Самые сильные и удачливые занимаются этим просто ради денег, и, думаю, это лучшая из причин. Но поиски себя! Неужто не понятно, что работа, в которой зависишь от такой переменной, как внешность, никогда не поможет девушке обрести ту себя, на которую можно положиться!