Ролейн Хочстэйн - Невинные обманы

Доктор протянул Уиллу свою пухлую ладонь.

— Вы тот самый молодой человек, который будет присматривать за гостиницей мадам Арно, oui?[10]

— C'est са, monsieur,[11] — с почтительным поклоном ответил Уилл. — Делаю все, что в моих силах, а мадемуазель помогает мне.

— Tres bon, tres bon[12] — просиял доктор. — Я передам мадам, что ее гостиница в надежных руках. Ну, мне пора. Пациенты заждались. — Он обернулся к Кейт. — Я вернусь в Руан, вечером позвоню вам, мадемуазель, и сообщу, как чувствует себя тетя.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — ответила Кейт. — Передайте ей привет и скажите, что здесь все в порядке, — неуверенно добавила она.

Маленький доктор галантно поклонился, поблагодарил Кейт за прекрасный кофе и отбыл восвояси.

Уилл проводил его до дверей. До Кейт доносились обрывки французских фраз. Играет роль управляющего до конца, поняла она. Надо же, как быстро он в нее вошел. И какое правдоподобие! Она давно должна была сказать ему спасибо; что ж, она сделает это сейчас. Ей не хотелось гадать, что заставило его моментально включиться в игру.

Уилл неторопливо вошел на кухню.

— Похоже, мсье доктор ничего не заподозрил. Ну как, полегчало вам? Теперь вы знаете, что случилось?

Кейт пустила воду посильнее.

— Спасибо за то, что выручили меня, сказала она. — Быстрая у вас реакция. Он усмехнулся.

— А над чем тут долго ломать голову? И без ваших слов все ясно: тетушке совсем ни к чему знать, что этот малый так и не появился.

Она кивнула, смущенно уставясь в мойку и не замечая летящих брызг.

— Или что я осталась в гостинице наедине с совершенно незнакомым мужчиной. Надо было бы долго объяснять, что к чему. Хотя Бекки всего пятьдесят лет, в некоторых вопросах она ужасно старомодна. Она не понимает, что современные девушки должны уметь постоять за себя.

Кейт с грохотом поставила в сушильный шкаф стопку тарелок.

Уилл взял неиспользованную чашку и принялся с отсутствующим видом вытирать ее.

— Да уж, это вы умеете в совершенстве, — буркнул он, поглаживая пальцем припухшие губы.

Кейт не обратила на это внимания. У нее было плохое настроение.

— Ненавижу лгать. Я предпочитаю всегда говорить правду.

— Скажите мне, что такое правда? — лениво возразил Уилл. — Лучшие умы человечества бьются над этим три тысячи лет, и никто еще не нашел ответа. Я, например, считаю, что без маленьких обманов не обойтись, если вы не хотите на каждом шагу причинять людям боль. Так это и называется: маленькие невинные обманы.

— Может быть, вы и правы, — неохотно признала она, — но я стараюсь лгать как можно меньше.

— Это восхитительно! Я сражен наповал, — рассмеялся он, аккуратно ставя на место чистые тарелки. — А сейчас, умненькая-благоразумненькая Кейт, не будете ли вы добры пройти со мной и снова установить эти проклятые поля?

Оказав Уиллу срочную техническую помощь, Кейт отодвинула в сторону валявшиеся на столе бумаги и села писать письмо Бекки.

Это было самое трудное письмо в ее жизни. Она не хотела обманывать Бекки, но другого выхода не было. Начало далось ей легко: она сообщала Бекки о визите милого доктора и о том, какое облегчение она испытала, узнав, что операция прошла благополучно.

«Я все время думаю о Вас, надеюсь, что у Вас все будет хорошо и что Вы не испытываете больших неудобств. Мне хотелось бы быть рядом с Вами, но Вы, наверно, предпочли бы, чтобы я присматривала за гостиницей и за человеком, который помогает управлять ею. Он очень способный и вполне справляется со своими обязанностями, так что беспокоиться не о чем. Лучше постарайтесь поскорее выздороветь. Желаю Вам всего наилучшего и надеюсь вскоре увидеть Вас. Любящая Вас Кейт».

Она подумала и приписала постскриптум:

«Поэтому мне совсем не обязательно переезжать и искать себе другую гостиницу. Думаю, Вы согласитесь, что никакая опасность со стороны временного управляющего мне не грозит. Если бы Вы видели его! Он абсолютно не опасен и совсем не в моем вкусе».

Вот и еще два обмана, виновато подумала она.

Она заклеила конверт, нашла в ящике печать и встала из-за стола. Уилл сидел за дисплеем, глубоко задумавшись. Не стоило отрывать сочинителя детективов от работы. Она нацарапала на листке бумаги: «Ушла в деревню за хлебом. Поручаю вам удерживать крепость до моего возвращения», положила записку у него за спиной и тихонько вышла.

Ехать на машине не было смысла — до деревни всего полмили, и она с удовольствием прогуляется пешком.

Она хорошо помнила эту деревню, маленькую и очень уютную. Бекки рассказывала, что в 1944 году во время высадки союзников в Нормандии эта деревня оказалась нетронутой — не в пример другим, располагавшимся ближе к побережью. Многим домикам было не меньше ста лет. Они тесно окружали центральную площадь, на которой играло несколько малышей, облюбовавших клочок «ничейной земли». В отличие от английских деревень, здесь не было палисадников, но на каждом окне стояли цветочные ящики. Чуть позже здесь распустится целый разноцветный ковер.

Кейт опустила письмо в почтовый ящик и огляделась. По предыдущему приезду она помнила, что здесь, как и повсюду во Франции, есть своя маленькая boulangerie,[13] и быстро разыскала ее, безошибочно руководствуясь чудесным запахом свежевыпеченного хлеба.

Она купила два очень длинных «багета» и пару аппетитных яблочных пирогов. Полная женщина за прилавком, говорившая по-английски лучше, чем Кейт по-французски, узнала ее, и девушке пришлось рассказать о болезни Бекки.

Та всплеснула руками:

— Ah — quel dommage![14] Мадам Арно, такая хорошая женщина!

Она принялась рассказывать, как все деревенские любят Бекки, попросила передать ей привет и пожелать скорого выздоровления.

Кейт тронуло, что тетю в деревне уважают. Она почувствовала угрызения совести. Знали бы они, что племянница Бекки осталась в гостинице одна с незнакомым мужчиной! Нет, пусть уж лучше они ни о чем не догадываются, а потом вернется Бекки и все опять придет в норму.

Успокоившись, она вышла на улицу. Неспешно шагая по пыльной, узкой дорожке, согретая весенним солнцем, она ощущала прилив любви к жизни. Как ни странно, но, несмотря на не слишком вдохновляющее начало, каникулы стали доставлять ей удовольствие.

Вернувшись в гостиницу, она принялась опорожнять сумку с продуктами. Вошел Уилл.

— Вкусно пахнет, — заметил он, одобрительно глядя на батоны. — За время вашего отсутствия никто не звонил. Я застал почтальона на месте преступления и вынул из ящика письма. Пожалуй, из меня получился бы неплохой управляющий. Два счета и письмо от каких-то людей из Булони, которые хотят заказать номер на неделю в августе. Кажется, постоянные клиенты. Попозже мы вместе займемся этим. А одно письмо адресовано вам. Он передал ей пухлый конверт и тоскливо спросил: