Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина

Мы молчим и смотрим друг на друга.

Всего несколько секунд, а будто вечность.

Наконец, он первым подаёт голос, продолжая внимательно меня изучать.

— Всё в порядке? — его голос бархатистый, с лёгкой хрипотцой.

"Да где уж в порядке! — кричит всё внутри. — Муж чудовище, жизнь рушится, я не знаю, где взять сил, чтобы отстоять свои права! С его властью, деньгами и связями! С моим расшатанным здоровьем, без поддержки близких или друзей."

Но я молча забираю пустышку, пряча её в карман вместе с непрошеными слезами и осколками разбитой всего за сутки жизни.

— Да всё хорошо! — торопливо вклинивается Вадим. — Жень, проходи... — он запинается, и эта заминка говорит больше всех его слов. — Так, дела семейные...

В машине висит тяжёлое молчание — густое, как предгрозовой воздух.

Арина затихла, убаюканная мерным движением автомобиля.

Краем глаза замечаю, как охранник посматривает на меня в зеркало заднего вида. Пытается поймать мой взгляд.

Отворачиваюсь к окну. Не желаю ни сочувствия, ни жалости. Впрочем, какое там сочувствие... Он ведь просто выполняет приказ. А я для него — так, всего лишь работа. Истеричка, мешающая боссу.

Внезапно раздаётся неуверенное:

— Маргарита Сергеевна, простите за грубость… Я человек подневольный. Что хозяин скажет, то и делаю...

Горько усмехаюсь. Ещё извиняется, надо же. Видно, совесть не до конца выжгло корпоративной этикой. Что не скажешь о его начальнике…

Через силу выдавливаю:

— Ничего, я всё понимаю. Вы не виноваты.

Голос какой-то чужой, далёкий. Будто и не мой вовсе. В груди свербит, тянет — хоть волком вой. Закрываю глаза. Лишь бы не разреветься тут, при нём...

В квартире веет пустотой и одиночеством. Арина почти сразу начинает хныкать — есть просит. Я устраиваюсь в кресле, пытаюсь накормить, но что-то не так. Дочка жадно хватает грудь, сосёт-сосёт, но через двадцать минут снова плачет. Голодная.

Грудь как каменная, сжалась вся.

Я понимаю, что у меня пропало молоко…

ГЛАВА 15

ГЛАВА 15

Молоко словно испарилось вместе с остатками спокойствия.

Я судорожно ищу советы в интернете, пытаюсь массировать грудь, но чувствую — бесполезно. Набираю номер частного педиатра.

— Такое часто бывает на нервной почве, — в голосе Светланы Игоревны профессиональное сочувствие. — Лучше не мучить ни себя, ни малышку. Переходите на искусственное вскармливание. Могу порекомендовать отличную смесь...

Я киваю в трубку, записывая название. Заказываю смесь.

Пока ждём курьера, меряю шагами комнату. От стены до стены, от окна до двери. Арина хнычет, тянет ручки. Сердце кровью обливается — маленькая моя, за что тебе такие муки?

Ну почему ты должна страдать из-за выходок своего папаши? Из-за его бзиков дурацких я лишилась молока, перевожу тебя на искусственное питание...

И это только начало. А что будет дальше?

Нежно глажу шёлковые волосики, целую маленький носик.

Как же я её люблю! Самое дорогое, что у меня есть...

Через час курьер привозит аккуратные баночки. Белые, стерильные, с яркими этикетками. В них теперь всё питание моей крошки. Смотрю на них, и к горлу подкатывает комок — не так я представляла себе материнство. Мечтала кормить сама, как можно дольше, дарить ребёнку самое лучшее…

Руки дрожат, пока готовлю первую порцию. Отмеряю порошок специальной ложечкой — всё должно быть идеально. Вода строго определённой температуры, точные пропорции. Встряхиваю бутылочку, проверяю температуру на запястье — этому научила ещё акушерка в роддоме, "на всякий случай". Кто же знал, что этот случай наступит?

Арина жадно хватает бутылочку своими крошечными пальчиками.

На секунду замирает, удивлённая незнакомым вкусом, но голод берёт своё.

Смотрю, как она ест, и слёзы катятся по щекам. Вспоминаю наши уютные кормления, как она сжимала мою грудь пухлыми пальчиками, как засыпала, убаюканная теплом моего тела…

— Прости меня, малышка, — шепчу, целуя её в макушку. — Прости, что так вышло.

Её огромные карие глаза — точь-в-точь как у Вадима — смотрят доверчиво и серьёзно. Такая хорошенькая, мой маленький ангел. Щёчки пухлые, реснички длинные, вьются колечками.

Почему она должна в два месяца переходить на смесь из-за того, что её отец решил... что? "Отдохнуть"?

Всё не так получается, всё не по плану. А я ведь всегда была такой правильной! Школу с медалью, университет с красным дипломом, карьера в гору... Думала, и семейная жизнь будет по плану...

Но сначала же всё было хорошо. Идеально. Вадим обходительный, внимательный. Не мужчина — мечта!

Малышка причмокивает ещё пару раз и засыпает. Укладываю в кроватку, накрываю пледом. Смотрю, не отрываясь. Слёзы текут по щекам, капают на руки. Провожу ладонью по лицу — мокро.

Мысли снова и снова возвращаются к Марку. Где он сейчас? С кем? Неужели свекровь? Вряд ли. Она ж его на дух не переносит, неугодный он ей. Всё нос воротит — мол, трудный, неуправляемый. Терпения, видите ли, на него нет... Ведь с ним же непросто, очень непросто.

Гиперактивность, проблемы с концентрацией... Даже Вадим не мог с ним больше часа провести — всё начинал заводиться, психовать. А теперь что? Кто с ним занимается? У него же режим должен быть, чёткий распорядок, без гаджетов...

Ночь превращается в бесконечную череду пробуждений — Арина мучается с животиком, плачет, не может привыкнуть к смеси. Укачиваю, хожу кругами по квартире, пытаюсь петь колыбельные севшим голосом. В какой-то момент проваливаюсь в муторную дрёму.

Утро наступает предательски рано. В голове туман, всё тело ломит. Веки словно налиты свинцом, голова гудит.

Лежу, разглядываю потолок. Господи, как не хочется вставать! Не хочу встречать этот день — ещё один день в новой, чужой реальности.

Может, просто закрыть глаза и представить, что ничего этого нет — ни пустой квартиры, ни пропавшего молока, ни предательства.

Телефон мигает уведомлением — поступление средств от Вадима.

Деньги.

Как будто ими можно заменить его присутствие, его любовь, его участие в жизни детей. Как будто купюрами можно заклеить дыры в душе!

Заставляю себя встать. На ходу включаю электрочайник — утро начинается с чая, какие бы кошки на душе не скребли. Умываюсь ледяной водой, растираю щёки. Вроде полегчало.

Вода смывает усталость, смывает слёзы, но не может смыть горечь предательства.

Арина агукает в кроватке, улыбается беззубым ртом. Тянет ручки, лопочет. Сердце тает! И откуда только силы берутся? Казалось бы, выжата как лимон, а увижу её улыбку — и снова хочется жить, бороться, дышать полной грудью.

День тянется бесконечно, расплывается в рутине пелёнок, бутылочек, стирки. Ближе к вечеру, когда я готовлю очередную порцию смеси, резко раздается звонок в дверь. Этот привычный звук бьёт по нервам так, что ложка выпадает из руки.

Сердце пропускает удар — Вадим?

Нелепо, но я бросаюсь переодеваться. На ходу распускаю привычный пучок — волосы рассыпаются по плечам. Зачем? Не знаю. Машинально, наверно. Привычка — а вдруг он? Как это было раньше…

Да. Раньше.

Открываю дверь и застываю.

На пороге — она.

Та самая брюнетка из приёмной.

Кожаные брюки в обтяжку, блузка с глубоким вырезом — всё дорогое, брендовое, но какое-то вульгарное.

А губы... эти губы! Раздутые, как у рыбы-фугу, с чётко очерченным контуром. Ну, зачем столько филлера? Как печать силиконовой эпохи.

— Здравствуйте, Рита! А я тут... Мимо проходила! Дай, думаю, загляну. У меня к вам важное дело…

ГЛАВА 16

ГЛАВА 16

— Я Виолетта, мы уже с вами виделись недавно... — её голос приторно-сладкий, как карамель из дешёвой кондитерской. — У меня к вам важное дело…