Странная дружба - Вера Вкуфь

даже начни она от страха или ещё от чего сопротивляться — макушкой она едва доставала ему до солнечного сплетения, и по общему телосложению была достаточно компактной: локти легко обхватились чуть ли не в кулак. Но физической силы ему особо не понадобилось — тело девушки с лёгкостью крутанулось в нужную сторону и почти само подскочило к решётке. Максиму осталось только упихнуть его обратно, в недра ставшего таким родным лагеря.

И сделать это хоть сколько-нибудь щадящим способом у Максима не вышло. Кажется, к железной решётке со всей силы приложило и её череп, и парочку рёбер. И даже попу пришлось дополнительно утрамбовывать. Сузились, что ли, дурацкие решётки?

Наконец, вся девушка, вроде без серьёзных потерь, оказалась на территории зря покинутого «Юнната». А Максим, не переводя духа, глянул на мужчину.

Всем своим видом он напоминал взъерошенного пса. У которого изо рта зверски вытянули лакомую кость. Казалось, ещё немного, и он двинется на Максима.

Чувство лютого презрения охватило того. Если и было сейчас в мире материальное выражение всей мерзости бытия, то оно сошлось именно в этом хмыре. Максим почувствовал жжёную волну, поднимающуюся из глубин бытия и сливающуюся с чем-то в его собственной груди. И готов был почти разорвать кого-нибудь одной её силой.

Маньяки часто обладают отменной интуицией и хорошо чувствуют людей — поэтому довольно редко попадают в тщательно организованные засады. Если сей субъект и не был маньяком, то людей чувствовал. По крайней мере, состояние Максима. Который сам ощущал, каким тяжёлым и выматывающим стал его взгляд.

Хмырь немного опал. Наклонил голову и, воровато оглянувшись, зашуршал сминаемым кустарником. А Максим, чувствуя спиной непонятные иголки, тоже стал перелезать на территорию лагеря, который, даже с ажурными воротами, казался сейчас оплотом безопасности.

И нервно засмеялся — припомнил сказку о Винни-Пухе. Потому что наружу вылезать было проще, чем теперь рваться обратно. Грудная клетка, словно глотнув воздуха свободы и опасности, ну никак не желала становиться прежней и пролезать внутрь.

Наконец, при помощи скрытых резервов организма и какой-то матери, Максим смог преодолеть решётчатое препятствие.

Две девчонки, как это ни странно, были ещё здесь, а не наводили ужас и панику на весь лагерь. Теперь стояли они рядышком и ругаться даже не думали. Только молча во все глаза взирали на Максима, будто он монстр из канализации.

— Блин! — прервала тишину та, что минуту назад была снаружи. И обращалась она явно к Максиму. — Бли-ин! — в этот раз вопрошала она явно свою подругу. — Тут маньяки, что ли водятся?

Ответа на вопрос не смог дать ни Максим, ни бледная девушка.

— Охрене-еть! — возмутилась она тёмными глазами в небеса. После чего возмущённо оглядела собравшихся. — Да я пожалуюсь сейчас пойду!

Прозвучало с такой экспрессией, будто жаловаться она собралась именно на Максима и на собственную подругу — с исчезновением стрессогенного фактора в лице страшного мужика она явно обрела смелость и жажду бурной деятельности. И, решив, видимо, не тратить жизни зря, сразу подорвалась по тропе в сторону корпусов. Только пятки по-заячьи засверкали над короткой юбчонкой.

Максим только проводил её долгим взглядом — голова будто распухла и начинала побаливать. И только через пару минут он сообразил, что вторая-то девушка так и осталась с ним. И с лёгкой улыбкой взирает на его профиль. Стало жарковато.

— Спасибо, — неожиданно бодрым голосом сказала она. — Не знаю, что могло случиться, если бы не ты.

Цвет уже вернулся на её лицо, сделав его светло-розоватым и вполне здоровым на вид.

— Да не за что, — кажется, получилось какое-то мямлянье.

— Меня, кстати, Женя зовут, — представилась девушка и неуловимым жестом отвела длинную светлую прядь за ухо — тем самым, который обычно показывают в кино. — А это была моя сестра — Таня. И ты её, кажется, спас.

— Да ладно… — на автомате откликнулся Максим. И торопливо добавил: — Макс.

Что-то внутри у него надломилось. Наверное, это было крушение принципов, не позволявших обзывать самого себя всякими укороченными кличками.

Женька кивнула и снова улыбнулась — какой-то лёгкой, фарфоровой улыбкой. Если вообще улыбку можно так назвать.

— А ты ведь и меня спас, — неожиданно смешливо припомнила она. — От того мяча, помнишь?

Признаться, в данный конкретный момент Максим об этом подзабыл. И теперь в его голове лампочкой зажёгся ответ — остроумный или нет — о том, что это его хобби — спасать красивых девушек.

Но ответить так он почему-то не решился — наверное, степень самоуверенности ещё не доросла до такого уровня.

— Ты, по-моему, сама в последний момент отскочила, нет? — а вот на откровенное враньё силы очень даже нашлись.

— У меня реакция плохая, — безнадёжно махнула рукой Женька. — У Марго, наверное, скоро слёзы кровавые пойдут — так она смотрит, когда я в музыку не попадаю.

Максим засмеялся. И быстро натянул на лицо приличное выражение:

— Может, вам просто музыку сменить?

Женька благодарно улыбнулась. А потом поёжилась, торопливо оглянувшись на ворота.

— Пойдём, может?.. А то Танька сейчас народ с вилами приведёт — ещё под раздачу попадём.

Переживала Женька, конечно, не столько о возможности попасть на вилы, сколько от осознания, что безопасный мир стал чуть менее безопасным. Максим и сам ощутил неприятный холодок, глядя на редкие зубцы ворот. Только что — у него заныло потянутое плечо — он пролезал через них. А кто может пролезть ещё? В конце концов, не каждый преступник обладает крупным телосложением.

— Я провожу… — вырвалось у него. А потом, будто уточнив, спросил: — Можно?

Секунду, что Женя молчала, Максим видел, что на щеках её мелькнул насыщенно-розовый. А потом она кивнула. И уже второй раз заправила прядку за ухо.

Они двинулись по тропе в лагерной цивилизации. Её тонкие ноги мелькали совсем рядом с Максимовыми — кряжистыми и тёмными по сравнению с ними. Шла Женя будто по ровной линии, которую видела только она, торопливо перескакивая с одной ноги на другую. Максим сбавил шаг.

— А ты раньше была в лагерях? — спросил Максим, чтобы спросить хоть что-то — тишина подзатянулась.

— Давно, лет в восемь, — кажется, охотно отозвалась Женя. — Но у меня там через неделю отит начался, и меня домой забрали. Кстати, я только в машину села, и ухо проходить начало. К дому когда подъехали — уже ничего и не было.

— А меня так решили к спорту приобщать, — истинную причину его здесь пребывания Максим озвучивать не стал. Тем более, сам её пока только смутно чувствовал. — Поздновато, наверное.

— Да ну, — не согласилась Женя. — Поздно — это когда маньяк уже нападает. Ой…