Отец-миллионер под прикрытием (СИ) - Дали Мила

— Прошу, — со скрипом открываю дверцу для Кошкиной, сам усаживаюсь с другой стороны.

— Ох, Марат. Столько подарков накупил…

Стесняется Маруся. Неловко ей.

— Ты получишь намного больше этих побрякушек, — отвечаю, а потом обращаюсь к водителю. — В отель “Плаза”.

Кошкина слышит название и вновь округляет свои серые глазёнки:

— Зачем в “Плазу”?

— Я там остановился.

— А врешь, зачем, Райнер? Ты знаешь, сколько там номер стоит за сутки? Или впечатление произвести хочешь? Так не надо. В долги еще не хватало влезть.

И смешно, и не очень. Я, конечно, признаюсь Марусе во всем. Позже. Сначала надо объясниться с испанскими родственниками. Дон будет вне себя от ярости. Но уже пофиг. Абсолютно. То, что испытываю к Кошкиной, намного сильнее того, что испытывал к невесте. Или я просто сошел с ума.

А может, пострадал от одержимости.

Мы все дальше и дальше отъезжаем от площади, и с каждой секундой внутренний огонь разгорается сильнее. Растекается по жилам. До жжения концентрируется в груди. Отворачиваюсь к окну, пытаюсь отвлечься. Не могу. Деревья, дома, люди размываются в единую дымку.

В голове фантазия рисует две темные фигуры. Их тени на стене отеля “Плаза” переплетаются, плавно двигаются в едином ритме. Ай, Марат, угомони свои мысли…

Маруся шуршит пакетом, разглядывает безделушки. А у меня дыхание учащается.

— Возьмите за поездку. Тут еще на химчистку сверху, — расплачиваюсь с водителем, тысячу извинений ему за испорченное кресло моими испачканными штанами.

Испорченные мысли — преследуют меня как мания.

Выходим из авто.

Кошкиной неловко подниматься по глянцевым мраморным ступеням. Она думает, что одета слишком просто. В отель не пустят. На пару секунд зависает в холле. Любуются пафосом и обязательной хрустальной люстрой на потолке. Я любуюсь Кошкиной.

— Марусь…

Вздрагивает. Быстро-быстро перебирает ботинками по светлому мрамору. Становится со мной рядом у лифта.

— А можно будет отросток попросить того цветка? Здоровенный какой. И листики фиолетово-розовые.

— Тебе все можно.

Шагаем внутрь кабины, жму на кнопку. Прозрачные стенки вызывают у Кошкиной восторг до крика. Она говорит, что подниматься на семнадцатый этаж в таком лифте слишком задорно.

Задорно. Больших усилий стоило не рассмеяться.

Лифтовая дверь распахивается, раздается звук, сигнализирующий о том, что мы прибыли на нужный этаж. Веду Марусю по ковровой дорожке. Ключом-картой открываю номер.

— Ох! Марат, ты снял президентский люкс?! Неужели в нашем городе такие бывают?

— Располагайся, Марусь, я сейчас.

Нужно срочно убраться подальше от Кошкиной и оказаться ближе к струе холодной воды. Залетаю в душ, скидываю с себя вещи. Встаю под ледяные струи. Не помогает. Жар тела намного сильнее. Ладно, Марат, с выдержкой у тебя раньше никогда проблем не было. Наверное.

Чуть ниже талии обматываю полотенце, пальцами зачесываю мокрые волосы. В зеркальном отражении вижу блеск в глазах. Ненормальный. Он вспыхивает всякий раз, когда я вспоминаю Марусю. Вдох-выдох. Толкаю дверь. Белоснежка на краю постели, пальцем ковыряет в банке с медом.

— Кушать хочешь? Я закажу еду в номер.

Стараюсь не смотреть в ее сторону, по привычке тянусь к одеколону.

— Хочу.

— Что хочешь?

— Тебя.

— Не понял?

Замираю. Все я понял. Дыхание становится в три раза чаще. Медленно оборачиваюсь.

— Белоснежка.

— М?

— Девочка моя…

Кошкина громко визжит… Банка выскальзывает с ее рук, мед растекается по полу. Делаю еще один шаг к ней, скидываю поленце. По телу хлещет огонь и вибрации, рукой тянусь к маленькому замочку на кофте Маруси. Захватываю и тяну вниз.

Какая же Маша красивая, офигенная! Подталкиваю ее к шелковой постели, накрываю собой нежное тело.

Я сошел с ума — уже точно. И, черт возьми, мне это по кайфу. Маруся вкусная, как долька шоколада — ее губы до сих пор сладкие. Задеваю бархатную кожу ладонью, и Маруся с трепетом вздыхает. Тихо так. Только для нас двоих. Слышу, как пытается скинуть ботинки. Ай. Я не могу долго ждать. Я могу обнажить ее с легкостью. И гораздо быстрее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Беспорядочно осыпаю ее поцелуями, на губах остается вкус моей Белоснежки. Всего третий день, как встретились, но роднее ее будто нет никого. Красавица Маруся поднимает не только эндорфины в моей крови. Порчу идеально отглаженные простыни. Влажные. И не только простыни. По спине стекают капельки пота.

Между нами снова возникает запретная связь… Разразись небеса, как она мне нравится. Постель раскурочена полностью. Подкладываю подушку под спину Маруси — так выше, удобнее. Смотрю на бледную кожу — она идеальна. Поблескивает в лучах солнца, сочившихся в панорамное окно. Моя девушка будто в агонии. Задыхается в чувственной страсти.

Клещами впиваюсь в Марусю, переворачиваю. И снова приятно. В любом положении приятно. Девушка извивается, как язычок пламени. Сминает в кулаках простыни. Походу мои мысли сбываются. Два тела в едином ритме сгорают. Я — почти в пепел. Пушистые локоны Маруси намокли. Я чувствую ее легкую дрожь и пик блаженства.

И как разгребать последствия?

* * *

Мария

Тяжкий вздох срывается с губ сам собой. Тело в испарине, скользит. Райнер отстраняется, падает рядом. Он обнимает меня за плечи, подтягивает ближе. Жмусь к его груди, слышу бешеный сердечный ритм. Улыбаюсь, сгибаю слабые трясущиеся коленки.

Я слишком влюблена, чтобы рассуждать здраво, однако воспоминания о невесте наводят грусть. Противную такую. С легким привкусом недоверия.

— Белоснежка моя, — мурлычет Райнер, перебирая светлые пряди.

Кончиками пальцев щекочу его грудь, двигаюсь выше, к подбородку.

— А сколько времени?

Марат нехотя берет телефон:

— Три.

— Ой, Касьяна не покормила.

Подскакиваю, суечусь. А тело до сих пор сковывает дрожью. И приятно, и стыдливо рассекать перед Райнером в костюме Евы. Натягиваю белье, искоса подглядываю на довольного Марата.

— Меня подожди, Золушкой только не испаряйся, — лениво говорит он.

Обычный парень, но внешностью сошедший с обложки журнала. Очень красив, аж не верится.

— Не нужно, Марат. Я быстро, а потом вернусь.

Не хочу напрягать. От “Плазы” до дома остановок шесть. Плюс ожидание автобуса. Конечно, мгновенно, как обещала, не получится, но постараюсь. Натягиваю толстовку.

— Вызову тебе такси и даю час на все. Больше не выдержу. Иди ко мне, поцелую…

Влажные губы Райнера накрывают мои до ярких мушек перед глазами.

— …Марусь, возьми денежку, расплатишься. Только не отказывайся.

Тянется к прикроватной тумбе, достает красную купюру.

Райнер говорит, машина подъедет через пять минут. Называет номер и марку. Киваю в ответ, и он сам кладет деньги в мой карман. Забираю черный пакетик с подарками. Мед жалко. Липовый. Но Марат все равно слаще.

Я не иду — парю в коридор из номера. Немного волнительно, чувствую себя преступницей. Смотрю по сторонам. Подкрадываюсь к цветку в золотистом вазоне, обрываю веточку, прячу в пакет. Так делать нельзя, но он фантастически необычный! Роскошный! Розово-фиолетовый! Посажу его рядом с геранью.

Жму кнопку лифта. Стеклянная кабина разжигает во мне азарт, аж дух захватывает. Прозрачные перегородки кружат голову.

— До свидания, но я еще вернусь, — предупреждаю администратора.

Но мне кажется, ей без разницы. Она просто дежурно улыбается. Как заводная кукла. Будто из фарфора сделана.

Дергаю ручку двери, поспешно выхожу на улицу. В воздухе пахнет чем-то приятным. Хотя нет. Просто в носу остался флер парфюма Райнера. На парковке уже заждалось такси.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Здравствуйте, Миссионерский проспект, двадцать девять, — объявляю водителю и усаживаюсь в салон

Смотрю в окошко, кожей ощущаю прикосновения Райнера. Везде. Как же неловко. Втрескалась дурочка.

Теряю минут пятнадцать в пробках, водитель включает кондиционер. Жарко. Слева парень из соседнего авто меня разглядывает — да, скучно тащиться с черепашкиной скоростью.