Змеиный мох (СИ) - Рябинина Татьяна

Оказалось, может. Когда за этой незнакомостью вдруг почувствуешь что-то остро нужное, необходимое. Я не хотела завести с ним пятерых детей и лабрадора, прожить всю жизнь и умереть в один день. Ничего не хотела — кроме одного. Оказаться с ним постели. Именно здесь и сейчас. Только сейчас.

С трудом оборвав поцелуй, я поднялась на одну ступеньку, потянув его за собой. И заметила, как сдвинулись его брови, как залегла между ними поперечная морщина. Ясно же было, что не разговоры разговаривать я его зову этим недвусмысленным движением. Что разговоры — закончились.

— Ты уверена? — можно было не спрашивать, в чем.

Я молча кивнула.

— Клин клином?

— Нет. Просто… хочу.

Показалось, что сейчас скажет: «Извини, но нет». Несмотря на то, что хотел меня не меньше, чем я его. Трудно не почувствовать это в таких объятиях. И не завестись от этого еще сильнее.

Усмехнувшись, он поднялся по ступенькам, прошел через террасу и открыл передо мной дверь. С трудом сдерживая нервную улыбку, я вошла — на веранду, потом в комнату. Включила свет.

— Мда, царский выбор, — он остановился сзади и положил ладони мне на плечи. — Можно на лавке, можно на нарах. Или вообще стоя. Ну да ладно, где наша не пропадала, — он резко развернул меня к себе. — Может, все-таки наконец познакомимся, раз так пошло? А то как-то…

— Нет, — я покачала головой. — Ничего не изменилось. Ты завтра уедешь, мы больше не увидимся. Зачем тебе знать, как меня зовут? Лишний килобайт информации.

Его ноздри дрогнули, лицо стало жестким, прищур — ледяным.

— Секс с незнакомцем — так романтично, да? Ну что ж… желание дамы — закон.

Он подтолкнул меня к каморке с незаправленной постелью: я не тратила на это время, просто накрывала одеялом. Быстро снял куртку, футболку, бросил на верхний ярус. Запустил ладони под мою футболку, расстегнул лифчик и стянул их одним движением. Язык коснулся сосков, одного, потом второго, и они сжались в две тугие горошины.

Наклонившись, он целовал мою грудь, глядя в глаза, снизу вверх. И взгляд этот был… холодным, изучающим. На секунду стало страшно, но лишь на секунду. Я стояла, откинувшись назад, прижавшись затылком к нарам, гладила его волосы и умирала от нетерпения. И — одновременно — от желания растянуть это удовольствие надолго.

Руки сами потянулись к его ремню, но он, мягко отстранив меня, разделся сам. Тяжело дыша, я жадно рассматривала его. Как знатная госпожа, пришедшая на невольничий рынок, чтобы купить домашнего раба. Не только для тяжелой работы. Да, там было на что посмотреть. И насчет мужиков, покупающих большие машины для компенсации, — тут я, к счастью, ошиблась. Все было… так как надо. В самый раз.

Он снимал с меня джинсы, а я, не удержавшись, положила ладони на впадинки на его бедрах. Это был мой фетиш. Как вообще в нем собралось все, что мне так нравилось в мужчинах? Ну, по крайней мере, внешнее?

И тут вдруг из темного омута желания выплыл подбитый еще вином здравый смысл.

Надя, просипел он, а как насчет контрацепции?

Твою мать… и правда — как насчет? До ближайшего лабаза двадцать километров, и он отнюдь не круглосуточный.

Видимо, он услышал мои мысли. Потянулся за курткой и достал из кармана квадратик фольги. И сказал задумчиво, разрывая обертку:

— Ну как же в лесу — и без гондона?

Меня передернуло. К мату я относилась спокойно, и сама могла при случае завернуть многоэтажно. Но такую вульгарщину не переносила. Желание тут же потускнело, но я посмотрела на него… и поняла: да он же специально хочет меня поддеть, зацепить. И поинтересовалась ехидно в ответ:

— Ну и зачем же в лесу гондон?

— Да мало ли зачем? Полезнейшая вещь. Огонь разжечь, воду вскипятить, жгут сделать или чехол непромокаемый. А вот по прямому назначению ни разу не приходилось использовать.

— Ты хочешь сказать, что никогда не занимался сексом с резинкой? — ядовито-сладко поинтересовалась я.

— Ну что, лиса, обменялись ядерными ударами? — усмехнулся он. — Может, теперь уже будем трахаться?

Мне всегда казалось, что процесс надевания презерватива так же антиэротичен, как и обратный — избавления от него потом. А сейчас — смотрела, не отрываясь. Задыхаясь, с трудом сглатывая слюну и облизывая губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Извини, дорогая, но можешь не облизываться, орального секса не будет, — наклонившись, он резким движением колена развел мои ноги и, словно по контрасту, медленно и мягко обвел пальцами треугольник внизу живота. — Я тебя первый раз вижу, а на язык резинку не наденешь. К тому же она всего одна.

— Жаль, что одна, — я положила на его пальцы ладони, слегка подталкивая их вниз: проходите, господа, не задерживайтесь, здесь нет ничего интересного, все там. — Слишком быстро получится.

— Быстро? Да, похоже, тебе не особо везло с партнерами, — теперь он гладил внутренние стороны бедер, медленно подбираясь выше. — Не бойся. Все будет так, что… пожалеешь.

— О чем? — я снова испугалась и снова поняла, что он меня дразнит.

— Неважно.

Тут его пальцы наконец добрались до цели, и я закусила губы, чтобы сдержать стон нетерпения.

=13

Что он со мной делал! Как будто я была инструментом, а он — искусным музыкантом, безошибочно находящим места, отзывающиеся мощным, идеально чистым звуком — почти нестерпимым наслаждением. Как ни пыталась я оттянуть оргазм, думая о чем-то постороннем, эти мысли тут же сметало горячими солеными волнами, захлестывающими с головой, уносящими куда-то в открытый океан. Пока под его пальцами не родилась обжигающая вспышка, поглотившая меня целиком, расщепившая на атомы и разметавшая до границ вселенной…

— И все-таки быстро, — с сожалением вздохнула я, кое-как отдышавшись. — Я думала, мы вместе…

— А что, мы разве уже начали? — хмыкнул он, рисуя пальцами две дуги у меня под грудью. — Или один крошечный разминочный оргазм — твой лимит? Похоже, я был прав, с интимом тебе капитально не повезло.

— Ты круче всех? — фыркнула я.

Да что там, из тех, с кем я занималась сексом, он действительно был круче всех. Хотя мы до настоящего еще толком и не дошли.

— Йа, йа, натюрлих. Круче только Эверест. Ну что, продолжим? Надо же тебе в этом убедиться.

Я не была уверена, получится ли снова завестись настолько, чтобы кончить вместе с ним. Так уж сложилось, но именно это для меня было главным. Когда наслаждение одного усиливает удовольствие другого. Резонанс!

Но от его прикосновений — сперва быстрых и легких, едва ощутимых, потом тяжелых, медленных, горячих — по телу снова начало разливаться желание. Тонкими струйками, которые превращались в бурные потоки. Его язык ласкал мою грудь, губы опускались по животу до самых опасных границ. Я смотрела из-под ресниц, как его пальцы снова и снова исчезали в глубине и возвращались, влажно поблескивая, и уже не пыталась сдерживать стоны. Да ладно, я вопила, как дикая кошка, и едва не расцарапала ему спину в кровь.

— Иди уже ко мне, я больше не могу!

— Это звучит как музыка!

Упираясь коленом в край нар, он вошел — медленно, глубоко, и я снова испугалась, не закончится ли все слишком быстро, не придется ли его ждать. Но… он знал, что делал. Об этом говорило каждое движение — уверенное, точное. Он чувствовал, когда я уже была на грани, останавливался, осторожно выходил. Его мягкие, ленивые, долгие прикосновения, от кончиков пальцев рук до пальцев ног, успокаивали возбуждение, расслабляли, усыпляли. А потом, снова став горячими, как огонь, распаляли и заставляли меня тянуть его к себе. Так повторялось раз за разом. Все вокруг исчезло, и время остановилось. Менялись позы, оттенки ощущений, но когда мы оказывались лицом к лицу, я тонула в его взгляде, темном, как предгрозовое небо, осязаемом, проникающем под кожу, вглубь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это был настоящий экстаз. Но я опять не смогла сдержаться, дождаться его — или он специально притормаживал, чтобы увидеть мое лицо, почувствовать мою дрожь в момент разрядки?