Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

Ознакомительный фрагмент

– Думаю, ты неверно расставила акценты. Ему было тяжело оттого, что ты сама не пожелала поддерживать отношения с ним, со всеми нами… Думаешь, я не поняла, что ты во многом нас винила? Сколько лет прошло, я до сих пор помню твои глаза несчастного котенка, которого неведомо куда тащат и неведомо, что с ним будут делать… Я, когда вас провожала в Шереметьеве, вдруг страшно пожалела, что уговорила тебя выйти замуж, уехать, мне показалось, что ты нас всех ненавидишь. И не слишком удивилась, когда ты исчезла, не стала отвечать на письма и звонки…

– Это правда, я тогда ненавидела весь мир… И больше всех себя и своего дурацкого мужа… Я через три месяца бросила его…

– И что? – немного испуганно спросила Мура.

– Не поверишь… Подалась к рокерам.

– К каким рокерам?

– Сейчас они, кажется, называются байкерами… Ну, которые гоняют на мотоциклах. В Союзе их, по-моему, тогда еще не было, а там… Сошлась с парнем, студентом, он изучал славистику, неплохо говорил по-русски и меня тоже изучал как занятный экспонат… А я и его ненавидела, потому что это было не мое, вся эта рокерская жизнь… Она была мне не менее противна, чем все остальное. А потом… Не знаю, что было бы со мной, если б я на своем дряхлом мотоцикле не сбила Янека… Он был старше меня на десять лет. Его родителей, польских евреев, еще Гомулка выслал в Израиль, но он потом перебрался в Германию и преподавал в Гейдельбергском университете. И он в меня влюбился.

– За то, что ты его сшибла?

– Я так тогда испугалась… А он меня пожалел… Все про меня понял и увез в Египет, на раскопки… Он говорил: «Тебе надо окунуться в далекое прошлое, погрузиться с головой, тогда ты успокоишься…» И оказался прав. Прошлое и пустыня вылечили меня. Не сразу, но вылечили. И еще любовь… Он любил меня, не стремился отделаться от меня и моих проблем, он просто их решал. Заставил меня пойти учиться, заниматься языками.

– Ну, ты же очень способна к языкам. С детства на лету все хватала.

– Да, языки мне даются легко.

– А где этот Янек теперь?

– Не знаю. Когда я встала на ноги, он ушел от меня. Взялся спасать еще какую-то девицу, на сей раз из Бразилии…

– И сколько лет ты с ним прожила?

– Восемь.

– Но ты не любила его?

– Я? Я-то любила, и, когда он ушел, мне показалось, что мир рухнул… Но я поехала на раскопки, окунулась в далекое прошлое и вылечилась, на сей раз уже сама. И заодно поняла, что, собственно, все вполне логично. Янек был спасателем по призванию. И когда меня спасать уже было не от чего, он просто утратил ко мне всякий интерес, в том числе и сексуальный. Ну что ж, я его забыла, как забыла Москву, потом рокерские скитания… Я взялась за голландский и задалась целью найти достойную работу в Голландии, потому что там скапливалась потихонечку группа русских эмигрантов. Существовал даже такой спорт: студенты-слависты ездили стажироваться в Россию, женились там по рекомендации на русских и, соответственно, выходили замуж и так вывозили людей в свободный мир. А я еще в Гейдельберге познакомилась с одним таким вывезенным из Ленинграда парнем, мы очень подружились и до сих пор дружим.

– Только дружите?

– О да, он герой не моего романа, но близкий мне человек по духу. И у меня все получилось, я переехала в Голландию, стала работать там, меня неплохо приняли в эмигрантских кругах… Мне казалось, что жизнь наконец наладилась, и я стала мечтать о ребенке. Придумала, что найду себе красивого, а главное – здорового и с высоким ай-кью парня, забеременею и рожу себе ребенка. Голландия весьма подходящая для этого страна, там социальные структуры так высоко развиты, что… Одним словом, там мать-одиночка вполне может прожить даже без работы, а у меня была хорошая работа, но тут…

– Что? – испуганно выдохнула Мура.

– Я встретила человека, которого звали точно так же, как героя моей любимой детской книжки… Помнишь, «Серебряные коньки»?

– Ну еще бы! И как же его звали? Неужели Питер ван Хольп?

– Совершенно верно, – рассмеялась я, – Питер ван Хольп.

– Он был красивый?

– Да, пожалуй, его можно было назвать красивым. Высокий, статный, голубоглазый. Мы познакомились в доме одной эмигрантки, любовницы богатого еврея из Ирака. У них были какие-то общие дела. Начался бешеный роман, и через полгода мы поженились. И вот этого мне не простили.

– Кто?

– Эмигрантские круги. Я прекратила с ними всякое общение, со всеми, кроме Додика… А когда Питер внезапно умер, они придумали эту жуткую историю… Питер ведь был довольно богатым человеком, и все наследство досталось мне. Короче говоря, там сплели такую паутину, что будь здоров! Мол, я хотела получить наследство и отравила Питера каким-то таинственным ядом…

– И что?

– В результате ничего, но нервы мне потрепали изрядно. Одно могу сказать – эмиграция штука ох какая несладкая! И движущая сила там – зависть, ну а у нас еще нашлись люди редкостно гнусные, особенно один незадачливый музыкант с сестрой. Они больше всех старались, даже в полицию написали, что я отравила и своего первого мужа, но тут им не повезло – тот был живехонек—здоровехонек, короче, вся история разъяснилась в три дня, но знаешь, как в старом анекдоте – то ли он украл, то ли у него украли, но осадок остался. И в результате я продала дом и перебралась в Бельгию, в маленький уютный городишко, подальше от этой паучьей компании. Я, знаешь ли, археолог, и арахнология не моя наука. Но, как я вижу, слухи дошли и до Москвы.

– Погоди, раз уж ты об этом сама заговорила… Отчего все-таки умер твой муж?

– У него, как выяснилось при вскрытии, была какая-то редкая болезнь, он подцепил ее в джунглях Амазонки. Но я ничего об этом не знала, он никогда не говорил, да, наверное, и сам не знал… Он вдруг плохо себя почувствовал, у него поднялась температура, ну, мы решили, что это простуда, он выпил аспирин, я даже не волновалась особенно, а утром он стал задыхаться и как-то страшно распух в течение получаса, когда врач приехал, все было кончено. И он сказал, что это похоже на отравление… Ну и закрутилось… Одна дамочка даже ухитрилась сообщить в газеты, что меня подозревают в убийстве. Но подозревали меня ровно сутки… А вони было, вони… Говорили, что я дала взятку патологоанатому. Они в своем рвении как-то забыли, что это не Россия…

– Господи, неужто все эмигранты такие сволочи?

– Боже упаси, там масса хороших людей, но очень многие, даже большинство, стали как-то странно на меня посматривать, держались весьма сухо, и за моей спиной часто возникал шепоток. Мол, дыма без огня не бывает и все такое… Да что говорить, меня не одну там подвергали остракизму. Например, про очень милую даму из Риги говорили, что ее дочь, оставшаяся в Латвии, собирается отнять квартиру у еще одной рижанки, попавшей в Амстердам… Выдумки чистой воды, но и эта дама тоже предпочла уехать, не выдержала, так что сама понимаешь…

Конец ознакомительного фрагмента