Impossible (СИ) - "WhiteBloodOfGod"

Казалось, коммандер замялся. Искал в голове схемы поведения при экстренных ситуациях, не иначе. Ну что, энциклопедия ходячая, есть в твоем арсенале что-то для таких, как Джим Кирк?

- Нет, это невозможно, - наконец, сообщил он медленно. - Приемлемо будет, если мы станем считать это опытом с отрицательным результатом.

- Если это отрицательный результат, - Джим красноречиво продемонстрировал подсыхающую на ладони сперму, - то что же положительный?

Спок порывисто отвернулся, словно отказываясь верить в то, что произошло. Хорошо, его отшили, - Джим это понял, - но ни прогнать, ни отрицать произошедшее не могут. Тогда он будет бить по больному, терять уже нечего.

- Нам с вами предстоит работать вместе, кадет, - вулканец обернулся и посмотрел на Кирка с отчетливой долей злости, слишком уж явной. - Сможете ли вы придерживаться традиционной модели поведения, соблюдать субординацию?

- Конечно, - Кирк пока не понимал, куда клонит коммандер.

- Отлично, - темные глаза уставились на него. - Тогда сделайте это. Начните сейчас.

Джим вспыхнул. Ах, так? Трусливая попытка сделать вид, будто ничего не было - чем она лучше слова «забудь»? О, отлично, так он и сделает!

Интересно, сколько часов медитаций потребуется этому остроухому холодильнику, чтобы восстановить свою каменную невозмутимость?

- Я вам это еще припомню, коммандер, - пообещал Джим и, быстро помыв в ванной руки, ушел из гостиницы при Центре.

Прохладный весенний воздух ворвался в легкие как глоток воды; он освежил Джима и снял с него пелену наваждения. Кирк наклонился и поднял горстку опавших яблоневых лепестков.

Чем бы оно ни было, это пришло к нему вместе с весной и росло в ее теплых руках. Впереди экзамены и летние каникулы - достаточно времени, чтобы забыть остроухого засранца и его…

Нет, - он тряхнул головой, - только не снова. Джим задрал лицо к чистому звездному небу.

Опять тоска по нездешнему, новому, дальнему. Вскочить бы на первый попавшийся корабль и двинуть куда-нибудь… Но любая земля не принесет покоя, какое бы название она ни носила. Это он знал точно, уже побывав кое-где.

Покой один - между звезд, в вечном звездном пути.

Покой нашел там отец, покой ищет мать… Он тоже должен найти его. Он будет капитаном звездолета, чего бы это ему ни стоило. В космосе забудется все, даже холодный вулканец с сердцем человека.

Джим подул на лепестки, и они маленькой армадой понеслись в свой путь по волнам ветра.

========== Когда падали звезды ==========

I remember years ago

Someone told me I should take

Caution when it comes to love

I did

James Arthur «Impossible»

Звездопады в августе Джим любил как иные любят Рождество. Звездопады напоминали ему - космос ждет. Тоска в такие ночи достигала апогея, и Джим бродил по айовским полям в одиночестве, запинаясь, но упрямо не отрывая от неба взгляда. Потом падал и лежал, не обращая внимания на ночной холод, до самой утренней росы.

Возвращался всегда смурной и пустой, не помня, что за мысли бродили у него в голове и бродили ли вообще. Замученная душа, так, казалось, и жаждавшая выскочить за пределы атмосферы, уставала и засыпала на целые недели, делая Джима неразговорчивым и бесполезным, как сгоревший фитилек.

Когда-то давно мамин взгляд встречал его, и Джим знал, что не он один тоскует в августовские ночи, ожидая невесть чего. Она ничего не говорила, он тоже молчал, пили по кружке горячего какао и отправлялись досыпать. В одну из таких звездных ночей в доках маму забрал звездолет, на который она вернулась, и Джим видел ее улыбку - такую же, какая встречала его после ночной отлучки; они друг друга понимали. В одну из таких ночей Сэм не выдержал и ушел из дома, ведомый проклятьем Кирков, а спустя полгода от него пришло видеосообщение с Деневы. Только Фрэнку было неведомо, почему в августе ни от жены, ни от пасынков не добьешься ни слова, а то и не найдешь их дома.

С тех пор, как большую часть года Джим проводил в Сан-Франциско, изменилось немногое - разве что полей под рукой не было, зато имелись крыши самых высоких небоскребов, парки и бары, в которых ближе к рассвету запивалась тоска.

Каникулы… Для тех, кого тяготит учеба, это самое сладкое слово. Для тех, кому хочется вернуться в отчий дом, это слово пахнет маминой выпечкой. Для тех, кому в каникулы хочется то ли лететь, то ли застрелиться, август бродит по венам тоской и алкоголем. И без того нелегкий земной месяц для Джима превратился в кавалькаду пробуждений бог знает где, чтобы, приведя себя в порядок и прошатавшись несколько часов, снова нырнуть в забытье.

Таким его и нашел Пайк.

- Я общаюсь с твоей мамой, - просто начал он, заказывая себе виски со льдом; вне службы он носил мягкие брюки с футболкой и позволял себе сутулиться, - и давно знаю про ваше семейное проклятье, Джимми.

Он уставился на Кирка, ожидая реакции. Джим пожал плечами и осушил шот. Какая разница. Чертовы звездопады, чертов август.

Чертов Спок.

- Только вот с пьянством оно раньше связано не было, - руки Пайка сами собой сложились в замок за стойке. - Хоть я и профан в психологии, но не вчера родился. Ты что-то пытаешься запить, сынок.

Джим заказал еще и отвернулся.

Не рассказывать же, как чертов Спок засел в его мыслях, как раз за разом просыпался от накатившего напряжения и обиды - повторялся тот отказ в гостинице. Просыпался - и радовался, что не второй сон, где снова переживал удивленные стоны и горячечные слова, и кончик острого уха под пальцами. Ему повезло, что Боунс уматывался хуже него и спал как убитый всю сессию. По окончанию, конечно, спать стал чутко - ему-то уехать было некуда, как и Джим, он жил в общежитии, - так что приходилось ночевать у подцепленных в баре девушек или просто возвращаться пьяным.

Экзамены как в тумане, в награду за чертову статью - отметка в табель и грамота, которую он закинул в угол… Кирк едва мог вспомнить, что происходило этим летом.

- Ладно, - Кристофер вдоволь насмотрелся на безразличный ко всему профиль Джима, - будем считать, что я старый и недалекий. Но знаешь, сынок… у Кирков, сколько их помню, была одна любовь - космос.

Тот не отреагировал, только выпил шот как-то нервно. Пайк продолжал.

- Будь осторожен, когда дело касается любви, Джим. Кого бы Кирки ни любили здесь, на Земле, в космосе им всегда было лучше.

- С этим я даже соглашусь, - хрипло проговорил Джим. - Вот только надо пережить еще год.

- И ту несчастную любовь, что у тебя случилась, - улыбнулся Кристофер, и морщинки лучились в уголках его глаз; вопросов он не задавал, зная, что на них не ответят.

Кирк тяжело посмотрел на капитана и снова утопил взгляд в шоте.

- Вы ничего не можете сделать, так же, как и я, - буркнул он.

- Наверное, - согласился Пайк. - Но космос все излечит, поверь мне, сынок. Космос стоит того, чтобы ждать его.

- Вы возьмете меня на Энтерпрайз? - жадно уставился на него Кирк; Крис мог бы поклясться, что голубые глаза пьяными не выглядели.

- Постараюсь, - кивнул он. - Пойдешь оператором фазерной установки? Только без фокусов, я тебя знаю, - капитан шутливо погрозил ему пальцем.

- Есть «без фокусов», сэр, - живо фыркнул Джим.

- Ну вот и славно, - одобрил Пайк. - Но учти, на Энтерпрайз назначаются лучшие. Не подведи.

Тот кивнул светловолосой головой уже более живо. Кажется, сработало, мальчик настоящий фанат своего дела. Джордж бы им гордился. А любовь… космос полон приключений, найдется кто-нибудь еще.

Кристофер Пайк был единственным отцом, которого Джим знал. Не Фрэнка же им считать, в самом деле! Отчим всегда был далеко от всего, связанного с космосом; человек земли, он не был даже нормально образован, и Джим до сих пор не понимал, что нашла в нем мама. Нисколько не удивительно, что в итоге она указала ему на дверь и вернулась к службе.

Так что твердая, но деликатная рука Кристофера, вовремя сказанное им слово, мимолетное «сынок» - вот что имело силу, вот что вело Джима через трудности. Не память отца, не молчаливый взгляд матери, так и не нашедшей покоя рядом с сыновьями, а фигура капитана Кристофера Пайка. Пайк не следил за ним, но всегда знал, каковы успехи юного Кирка, какие скандалы рядом с ним происходят… Джим вполне мог бы рассказать ему о Споке, но он отвык что-то кому-то рассказывать за одинокую юность; к тому же, закономерно боялся осуждения.