Космос (СИ) - "Урфин Джюс"

Я утонул в мягкости перины, кровать, как-то непривычно спружинив подо мной, как в люльку уложила мое тело. Я прислушался к шуму дома. Непривычно. Дом словно живой поскрипывал и охал. Хорошо. Уютно. И…спокойно? С этими мыслями я провалился в глубокий сон.

Утро я благополучно проспал. Выбрался из объятий кровати только к обеду. Тихонько выполз на кухню, где крутилась старушка.

– Выспался, золотой? Вот и славно. Молочка холодного будешь? Степан сейчас управится и придет. Пообедаем, – между делом журчала старушка.

Так странно. Было ощущение, что ее совсем не стеснил незваный гость. И что еще более невероятно, я себя чувствовал комфортно. Я сидел и мелкими глотками пил ледяное молоко. Рядом благоухал свежий хлеб. Эта маленькая кухня, с белым боком печки, занимавшим одну стену. Старенький стол у окна, покрытый вышитой скатертью, и скрипучие стулья создавали невероятную атмосферу уюта. А наш дом? Дом, в котором была продумана каждая мелочь лучшими дизайнерами, дом, в который вложено столько денег, был мертвый. Никогда у нас не возникало и сотой доли того тепла, которое царило тут. Я как губка впитывал в себя это. И эта кристально чистая простота словно притушила горечь, царившую в моей душе. Никогда не думал, что время может так искажаться. Я провел в этом доме всего два дня. Но было ощущение, что прожил там как минимум месяц. И в то же время мне показалось, что эти два дня пролетели стремительно быстро. Размышляя над этим вопросом, я трясся в машине, везущей меня назад.

– Что думаешь делать, Темик? – прервал мои раздумья Степан.

За эти два дня он стал для меня «живым человеком». С врожденной тактичностью, беззлобным юмором. Мне понравилась его тихая основательность, и это ощущение приятно ложилось на сердце.

– Не знаю, в универ нужно. Пропустил много.

– Пить еще хочется?

– Пока нет.

– И не надо. Проблема не уйдет. Ничего это не решит и ни от чего не избавит.

– Я понял.

– Темик. Ты из-за девушки так?

– Вроде того, – не говорить же в самом деле правду?

– Темик, пусть поболит лучше по-чистому. Без дерьма. Оно потом заживет. Но благороднее заживет. Понимаешь?

– Хм… – вздохнул я в ответ, вырисовывая узоры на стекле. – Не понимаю.

– Зла не держи, говорю. Сердцу не прикажешь, коли не любит.

Зла не держать. Поболит. Сколько же оно болеть-то будет? Кто бы мне сказал, я бы таймер поставил.

8

Вик грозовой тучей нависал над моей тушкой. А я почти втерся в стену.

– Ты где был? Пары прогуливаешь, телефон вырублен.

Вот мне интересно, он переживал или его вздрючили как старосту курса?

– Отвечай! – разъяренным котом шипел на меня Вик.

Я разрывался от несовместимых желаний. Втереться окончательно в стену за своей стеной. Звездануть его по красивой физиономии. И зацеловать. Но где-то на краешке сознания мелькнула фраза: «Поболит по-чистому». И моя злость испарилась.

– Вик, не шипи. Извини. Так получилось. Мне… В общем… – пытался я собрать разброд своих мыслей. Устаканить их и сказать правду так, чтобы это не было унизительно. – Вик. Я люблю тебя. Я не думал. Не хотел. И я не требую ничего. Но я же не железный. Мне нужно время.

– Хуя себе новости, – Вика отшатнуло от меня. – Значит, рефлексировал? – он виновато заглянул мне в глаза, отведя челку.

– Рефлексировал.

– Даже не знаю, как реагировать. Ты меня удивляешь, Темик. Молчишь, молчишь. Потом так выдашь, что переварить сложно.

– А ты мелкими порциями, – посочувствовал я Вику.

– Ага, – скептически хмыкнул он. – Ладно, но учти, рефлексировать только при мне и на парах отныне. Ведь вылетишь из универа как пробка. А иначе…

– А иначе что? – это я так обнаглел? Ни фига себе.

– А иначе выебу. Основательно. Начиная с мозга.

Я, ухмыльнувшись, нацепил на плечо скатившуюся на пол сумку. И направился к выходу.

– Ты куда? – Вик явно опешил.

– Хочу посмотреть, сдержишь ли слово, – оглянувшись, я увидел, что челюсть Вика познакомилась с полом.

Нет, я, конечно, продолжал мучиться, злиться, ревновать…и желать, неимоверно желать Вика. Но теперь это обходилось без попыток напиться в хлам и сдохнуть в собственной блевотине на холодном кафеле. Так было до того самого, памятного мне дня. Я ехал в универ. За окном машины насыщенно золотая осень, с ярко-голубым небом и редким теплом, заставляла непроизвольно улыбаться. Вроде бы я что-то даже напевал под радио. И ловил смешливые взгляды Степана, фыркал в ответ.

– Степ, оставь меня здесь. Погода такая, я прогуляюсь.

Я вылез из машины и, петляя, вышел к небольшому скверу. Листья желто-красными мазками украшали дорожки. Захотелось пошуршать листвой, и, свернув с дорожки, я пошел, распинывая листву, сквозь сквер. Шел бездумно. Выйдя к ограде сквера, оперся спиной о нагретый солнцем ствол дуба, задрав голову, смотрел в неимоверную синь неба через голые ветви дерева. Вдруг рядом за оградой сквера взвизгнула тормозами машина. Раздался хлопок двери, и знакомый голос произнес:

– Иди к черту.

Рядом со мной приземлилась сумка Вика. Через несколько секунд и он сам, мягко перепрыгнув через ограду, был тут. Еще раз визг тормозов, и машина, сорвавшись с места, уехала.

– Козел, – процедил Вик. – Ааааа… – задрав голову, проорал он в каком-то исступлении. – Ненавижу!

Распинав листву, пару раз пнув свою сумку, он, нахохлившись, сполз на землю и, обняв колени, уткнулся в них лицом.

– Ненавижу, ненавижу, – словно мантру он цедил одно слово. – Убью!

Моя душа вскипела от обиды за него. Не думая, я шагнул, опустил ладони на плечи, погладив. Вик, дернувшись, обернулся. И меня до боли резанули слезы, стоявшие в глазах парня. Не думая, я вцепился в него и рывком притянул к себе, покачнувшись от тяжести тела, опрокинулся на землю, прижимая его к себе. Он в исступлении сжал мою одежду, до побелевших костяшек пальцев, уткнулся в грудь и взвыл. Больно, остро, по-звериному. А мою душу рвало на мелкие части и выворачивало.

– Тише. Все хорошо, Вик… Вик… радость моя, мой космос, – плел я чушь. – Тишшше… – крепче прижимал я его к себе. Чувствуя окаменевшее тело Вика. – Тишшше, – поглаживал я его плечи. По его телу прошла нервная дрожь. И его затрясло. – Тишшше… – И он успокаивался под моими ладонями. Затих.

– Что ты тут делаешь? – через какое-то время прохрипел он.

– На пары иду.

– Да. Пары. Тебе пропускать нельзя, – Вик, отстранившись от меня, поднялся и с силой потер лицо. – Вставай, – подал он мне руку. – Пошли.