Пятница нон-стоп (СИ) - "Motoharu"

- Лев твой дал. Сказал, чтоб учился.

Александр засмеялся и, задрав подол халата, прижался щекой к голым Диминым коленкам.

- Не возбуждает?

- Как-то не очень. Я никак не могу понять, почему они так долго не кончают при таком старании.

Александр повёл руки выше под подол халата, лаская бёдра, целуя щекотно и весьма возбуждающе, не то что там какие-то стоны и чавкающие звуки.

- Ну кончат за пять минут, а что потом делать будут? Есть лимит, к тому же плёнку потом режут, и какие-то кадры дублируются.

Дима недоверчиво хмыкнул и опять посмотрел в экран, где несчастного мальчика-пассива согнули так, что у него чуть позвоночник не хрустнул.

- А у нас в среднем сколько?

- По времени?

Дима провёл пальцем по переносице Александра и коснулся губ. Мягкие, сухие, желанные.

- Да. Я как-то не слежу…

- Полчаса в среднем.

Дима изумлённо выдохнул.

- Да иди ты! Я думал, минут десять. А раз?

Александр потёрся кончиком носа о Димин живот и, обхватив того руками за пояс, уложил удобнее.

- В среднем два-три.

- А максимум? – Дима погладил плечо Александра ногой, попытался коснуться уха, но тот перехватил раньше и перецеловал все пальцы.

- Восемь.

- Сколько?! – Дима отпрыгнул от Александра как ужаленный. – Это когда было? Да я бы помер!

- В день твоего рождения. Вроде жив-здоров остался.

Дима растерянно запахнул халат, глядя на свои ноги. Воспоминания о той ночи были весьма смазанными, и какие-то кадры отсутствовали вовсе. Но то, что было здорово и безумно приятно – это Дима помнил точно. Не то что в этом порно.

Александр закрыл ноутбук и, располагающе улыбнувшись, протянул руку к Диме, погладил по ноге.

- Никак не могли остановиться…

- Представляю, - хихикнул Дима, подползая к Александру и обнимая за шею. – Озабоченные кролики захватили мир. А я тоже так кричу? – Дима прошептал на ухо, поцеловал в шею. Хотелось укусить или оставить засос, как-то побезобразничать, чтобы на самом видном месте. Но ему нельзя… Слишком вызывающе, а имидж – это всё. И без того секс-символ.

- Нет, ты всегда сдерживаешься. Очень много думаешь о других. И обо мне в том числе. Вот в свой день рождения ты не думал и не стеснялся кричать.

- И затрахал тебя.

- Я тебя… - Александр уложил Диму на спину и поцеловал в губы. Вновь в его глазах промелькнула тень вины. – Ты был такой вкусный…

- Ну если разделить на нас с Дашей, то получается вполне себе средненько.

Строчки прыгали, буквы танцевали, перетекали снизу вверх и обратно, слова читались с трудом и не запоминались, пролетали мимо сознания.

Александр спал, обнимая Диму за пояс и уткнувшись ему под мышку. Опять звонили Ирины партнёры и после напряжённого разговора Александр попросил сделать себе массаж и отрубился. Дима строил планы по уничтожению его телефона и дочитывал купленную книжку, пока не решил, что хватит издеваться над собой и выключил свет.

Спать не хотелось. Это всё Лёвин кофе. Натуральный, с густыми сливками и обалденным запахом обжаренных зёрен. Дима редко пил кофе, потому что потом глаза отказывались закрываться, и мысли размножались в геометрической прогрессии.

Лёва Диме понравился, даже очень. Приятный, счастливый человек, занимающийся тем, что доставляет ему удовольствие, влюблённый в свою работу и в своих мальчиков, которых оказалось так много, что у Димы на пятом портфолио закружилась голова. И про каждого мальчика Лёва знал практически всю подноготную - откуда приехал, кто родители, чего хочет получить от жизни. Характер… Лев улыбался и говорил, что каждый второй, если не первый красивый мальчик вредный и глупый. Ленивые и обидчивые, холодные, расчётливые, все мечтают покорить Европу любыми средствами. Постель так постель. Ни для кого это не было проблемой. Извращенцев не так уж и много, а завести себе красивого любовника никто не против.

- Сводничество? – улыбнулся Дима, глядя в глаза Льву. Тот нисколько не смутился, пожал плечами и протянул приглашение.

- Клубная вечеринка в честь моего дня рождения. Я приглашаю тебя и Сашу, будут танцоры из Италии, морские экзотические блюда и живая музыка. Мы настроены на получение удовольствия добровольными методами. Я думаю, что такому столь изящному и непосредственному мальчику стоит сходить, будешь жемчужинкой вечера.

Дима контрольно улыбнулся и взял лаконично украшенную карточку с указанной датой и адресом.

- Я подумаю.

Лёва смерил Диму очередным восхищённым взглядом. Казалось, что он был искренне влюблён. Стоило только намекнуть, и всё было бы по высшему разряду: и портфолио, и секс, и любые пожелания. Мечта романтичного и честолюбивого мальчика-гея. Дима впервые подумал о том, насколько он далёк от философии гомосексуализма. Эта лёгкость, ненавязчивость в отношениях, широта взглядов, стремление к одиночеству и самолюбованию. Диме не нравилось, когда посторонние люди восхищаются тонкостью его пальцев и разлётом бровей. Ему было неловко и хотелось грубо осадить. «Я не педик какой-то, чтобы мне могло это нравиться», - говорил Дима себе, а потом долго зависал.

А кто тогда?

Александр глубоко вздохнул и по-хозяйски крепче прижал к себе. Как самый настоящий муж. Дима погладил его руку, лежащую на животе, и закрыл глаза.

Снились какие-то безумные танцы, в процессе которых Дима остался без одежды и оказался зажатым в каком-то тёмном углу. Стены, задрапированые бархатом, под лопатками были твёрдыми. Умелые руки гладили бока, скользили по напряжённому животу, нажимали на тазовые косточки, а когда Дима хотел вскрикнуть от переизбытка смятых ощущений, одна рука плотно закрыла рот, запрещая кричать. Дима шумно дышал через нос, упираясь в широкую грудь, цепляясь за жёсткую накрахмаленную ткань рубашки. Шею немилосердно обожгло неласковым укусом, а потом и плечо. Дима медленно оседал, ноги подкашивались и дрожали. Было жарко и дурно. Он голый, беспомощный, распятый, а тот второй не раздевается, и не позволяет ему даже стонать. И гладит, и мнёт, сжимает…

- Пусти… - прошептал Дима, - дышать…

- Подушку отдай, - послышалось откуда-то сверху, и Дима мгновенно расслабился, выпуская из рук жёсткую ткань. Воздух потёк в лёгкие живительной влагой. Всё смазалось, и неудобство сменилось мягкостью и влажностью горячего рта. Дима открыл глаза и увидел свои ноги задранными выше головы. Он придержал их руками под коленями и прогнулся сильнее. По спине катился жар и истома. Все мышцы расслабились, и тело потеряло очертания. Дима не знал, где заканчиваются руки-ноги, голову томительно кружило и хотелось скулить от того, насколько это было хорошо и плохо одновременно. А потом всё опять уплыло, оставив лишь ощущение нереальности. Дима открывал глаза и закрывал их вновь, не в силах что-либо рассмотреть.

Сон перетекал один в другой, забывался один, захватывал другой, яркие картинки прошлого, какие-то сюрреалистические мазки образов настоящего. Он бежал по узкому мосту, шатающемуся под ногами, того и гляди сорвётся в пропасть, разобьётся об острые скалы. А потом сразу летел в воду с тарзанки, ледяной жадный зев реки поглотил слишком хрупкое и несовершенное тело, закрутил, и Дима опять задохнулся, сердце замерло на миг, а потом он вынырнул и вдохнул свежий морозный воздух. Он падал вниз с ледяной горки, это было в Перми, за домом. Они с Лялькой полили горку водой, чтобы она стала скользкой. И каждый вечер катались на картонках, оторванных от пола на соседской лестничной клетке. И невозможно не смеяться, когда в груди горит от восторга, и морозный воздух щиплет раскрасневшиеся щёки, и Лялька смеется рядом, больно хватаясь за бока и сжимая бёдра острыми коленками в мокрых рейтузах.

Дима проснулся от своего громкого смеха. Он всё ещё чувствовал, как под ним проносилась неровная гладь горки, и солнце светило в глаза, но не зимнее, низкое, а осеннее, яркое пражское солнце.

- Вот это покатались… - выдохнул Дима, пытаясь подняться с кровати и чувствуя приятную ломоту во всём теле, как после основательного секса. Откинув одеяло, Дима только тут понял, что раздет, на правом бедре красовался свежий синяк, которого вчера не было. Значит, всё-таки приставал.