Этюд (СИ) - "Урфин Джюс"

Мысль материальна, так, кажется? Созерцая ночной город, грея в ладони бокал коньяка, перед окном стоял самурай.

«Сам пришел», – хищно мелькнула мысль, и я двинулся в наступление. Хватит уже круги сужать, пора брать, пока опять не просочился сквозь пальцы.

Шарахнув его завуалированным предложением, я буквально вцепился в него взглядом. А в глазах-то буря. Под непроницаемой маской лица – буря. Это на хер выносило мне мозг, гудело в жилах, обжигало. Я был почти готов к физической атаке. Не отпущу! Пусть только попробует дернуться, я ему хребет переломаю. Но самурай не сдал позиции, он не подчинился. Он все переиначил, развернув ситуацию на охерительные сто восемьдесят градусов в другую сторону. Задрав мой подбородок пальцами, он почти по-хозяйски обвел скулы, шею, скользнул небрежными мазками ласки по груди. А потом поцеловал. Поцеловал. Резко, почти хирургически четкими, но плавными движениями языка нарезал мой мозг на тонкие пласты. Мне хотелось схватить его, разорвать, придавить к полу одним слитным движением. Вцепиться в затылок, вжать в свой пах. Он отшатнулся от меня и шагнул назад. Если бы я мог двигаться, я бы не отпустил.

– Мааальчики, – хлестануло по моему развороченному к херам мозгу, – маааальчики…

И меня обнимают какие-то не те руки. А самурай… Самурай делает минет гребаной бутылке коньяка. Не отрывая своего потемневшего тяжелого взгляда, ласкает пальцами горлышко, обводит языком стеклянный контур. Я бы мог кончить только от этого зрелища, но он ставит бутылку на пол и уходит.

– Сукин сын! – хриплю я вслед. – Сукин сын!

Композиция

Руслан

Адреналин схлынул, выворачивая по пути своего отступления целые пласты раскаяния и стыда.

Дурааак... Боже мой, какой идиот! Ну что я к нему полез? Тоже мне, Дита фон Тиз местного разлива. Шоу решил устроить. От стыда хотелось разбиться о белые квадраты кафеля. Пытаясь остудить холодом кипевшую под кожей кровь, раз за разом топил я лицо в ладонях с ледяной водой. Поднять глаза и посмотреть в зеркало и то было стыдно. Так, все, выдох. Вдох. Выдох. Лучше бы сдох. Так… Тихо! Тихо! Как он меня назвал? Самурай? Видел бы он, как этот самый самурай теперь мечется в замкнутом пространстве туалета, пытаясь уговорить себя смириться с позором. Ладно, я, в конце концов, могу минимизировать возможность пересечения.

***

Я чувствовал себя еще большим идиотом, чем неделю назад. Шпион блин недоделанный. В своих попытках не встречать этого человека я уже миновал грань разума и застрял в паранойе. Он, скорее всего, и думать забыл о моих выкрутасах, а я начал подозревать даже собственную тень.

Мой самозагрыз сменил тему, но не интенсивность. Я скоро себя съем, найду еще один повод и точно съем. Нужно хоть как-то расслабиться и хоть немного забить. Что-то я закрутил себя, как дурная прачка белье, и полощу себе мозг, выжимаю последние остатки разума.

***

Добегался. Когда створки закрывающегося лифта, остановив, толкнули в разные стороны и они, послушно вжикнув, впустили Макса, я понял, что добегался. Это странным образом успокоило. На самом деле вариаций того, во что мне выльется тот праздничный сольный номер, не так много и я готов к ним. Так что смотрел на хмурого Макса я спокойно, даже чуть доброжелательно, что ли.

– Ты куда пропал, самурай? Тебе не кажется, что у нас остался один незавершенный разговор?

– Что ты хочешь, Макс?

– Самурай, ответ тебе не понравится, но я реально задолбался плясать вокруг елки за подарки.

– Так может быть озвучишь, если задолбался?

– Хм… Минет, мне нужен минет в твоем исполнении.

Что-то подобное я и ожидал. Но почему-то противно запекло под веками и горло стянуло узлом обиды. Хотелось вскинуть голову, хлестануть насмешкой, послать… Но этого мало. Мало, черт его побери! Мало для компенсации моментально обгоревшего от унижения, от обиды, от разочарования нутра… Мало.

– Не здесь же? – именно поэтому я соглашаюсь.

– То есть ты… – Макс выдохнул и отшатнулся, с недоверием и надеждой пытаясь перехватить мой взгляд.

– Сегодня вечером, часиков восемь, наши как раз все разойдутся. Приходи.

Шагнув за створки лифта, я на автомате дошел до кабинета. От усилия держать себя в руках сводило шею, плечи, а пальцы то и дело старались нарушить дисциплину и пуститься в мелкую истерическую пляску. Будет ему минет. Будет ему такой минет, после которого он поймет, что стоя на коленях можно владеть ситуацией и диктовать свои условия.

Макс

– Охренеть, – сообщил я закрывшимся створкам лифта.

Во-первых, я не ожидал, что рубану прямо вот так в лоб. В планах как раз были «пляски вокруг елки», но время шло, а самурай стал неуловим. Инспектировать кабинеты на пятом еще раз было совсем не с руки, а в час пик он так ни разу и не появился в пределах видимости. Но затравка, брошенная мне в тот знаменательный вечер на седьмом, лишала меня сна. Буквально. Я просыпался ночью в каком-то отупляющем томлении, хотелось вот сейчас и немедленно получить то, что обещали эти губы. Как подросток в пубертате, я терся о сбитое одеяло, прижимая к себе подушку, выдыхал горячечный воздух неудовлетворенного желания. Другие не спасали, оставляя резкое, горьковатое разочарование, которое хлопьями злости оседало где-то внутри.

Во-вторых, я совсем не рассчитывал на такую реакцию. Ждал чего угодно – от равнодушного пожатия плечами до кулака в челюсть. Но только не обыденного согласия. Словно для него это как сигарету раскурить. Странное чувство обидного разочарования пополам с предвкушением. Странное, тянущее, которое требовало встряхнуть самурая и потребовать признания в моем ошибочном ощущении.

Какая к черту работа? Я маялся, слоняясь из угла в угол. Черт! Чего ж я так мучаюсь? Получу обещанный минет и успокоюсь. Но ноги несли от окна к столу по десятому кругу, часы, издеваясь, скупо роняли секунды, и вообще мир сговорился и решил нарушить мои планы. Мне пришлось буквально отбивать сегодняшний вечер от покушений на мое «одиночество». Маленькая стрелка только подползла к часу дня, а я уже был готов плюнуть на все, найти самурая и потребовать выполнения обещания. Я отчетливо понял, что больше всего я ненавижу ждать.

Когда в начале седьмого ручейки народа потекли по лестнице и начали кучковаться возле лифта, я готов был самолично подталкивать их в спины. Даже самая незначительная заминка в поисках ключей-телефонов, последних разговоров вызывала бешеные вспышки гнева. «Быстрее! Быстрее!» – подгонял я стрелки, бессмысленно кликая мышкой и взрывая очередные шарики примитивной игрушки, даже не фиксируя какой-то порядок их возникновения. Без десяти… Пойду по лестнице, пока еще найду его на этаже, время и выйдет. Словно стартовая ракета, сделав круг почета по кабинету, я ринулся на пятый. Искать не пришлось, самурай, флегматично застыв в холле, рассматривал городскую чепуху, клубившуюся внизу.