О чае, о кофе, о любви...(СИ) - "Урфин Джюс"

– Сейчас прокатимся на томографию, для того чтобы моя душа совсем запела. Ок? – хитро прищуривается он. – Леночка, звоните Егору Санычу, скажите, что пациент жив и даже при памяти. Волновался, – поясняет мне человек-пароход. – Пусть прилетит между родами, полюбуется на сей фенОмэн.

Егор возникает минут через десять. Улыбаясь, он словно рентгеном еще раз проходится по моему телу.

– Поехали, провожу на томографию.

Он помогает медбрату сгрузить меня на каталку и направляется с нами.

– Жень, того, кто это сделал, уже закрыли. Он, правда, все отрицает. Но Мартин надавил на все подвластные рычаги, да к тому же есть свидетели вашего конфликта, так что твои показания будут красивой, но не такой уж важной точкой в этом деле. Тебя не было почти десять дней, Жень. Все на ушах, Мартин тут живет, доводя наших до мысли пренебречь клятвой Гиппократа и удавить заботливого гаденыша, – улыбается Егор.

Тем временем меня перекладывают на какое-то фантастическое устройство, традиционно что-то вкалывают и велят не двигаться.

– Так что можешь никуда не торопиться и полежать тут, чтобы уж точно и наверняка. Следователь сам к тебе притопает. Завизируешь подписью очередную нетленку, и все дела. Посадят Гамлета как пить дать.

Я подскакиваю и, долбанувшись лбом о чудо-аппарат, со стоном ухожу в тот мир, из которого пришел не так давно.

Голова опять трещит, а вокруг суетятся врачи.

– Егор, ты что ему такое сказал, что его подбросило-то? – переживает человек-пароход. – Может, слово какое волшебное, мы б его как электрошокер, а?

– Жень, – обеспокоено склоняется ко мне Егор, – Жень, ты меня хорошо слышишь?

– Голова… – скулю я в ответ.

– Еще бы, так боднуть томограф, – соглашается со мной необъятный доктор. – Чего прыгаешь?

– Не он это, – сообщаю я.

– Кто не он? – интересуется док.

– Не Гамлет.

Док, потерев мочку своего уха, выдает:

– А не поспешил ли я с заявлением о твоей адекватности?

– Все нормально, – успокаивает его Егор. – Не Гамлет, Жень? Ты уверен?

– Это Илья, Егор.

– За что? – взгляд Егора, потеряв заботливую мягкость, раскаляется от сдерживаемого бешенства. – Это он так из-за того раза?

– Нет. Да. Все вместе, Егор. Но это не Гамлет.

– Черт! Жень, ты тут не прыгай больше, я Мартину звонить буду.

После того, как меня возвращают в палату, я включаю телевизор и «наслаждаюсь» обмусоливанием громкого дела. Гамлета обвиняют в нападении и покушении на убийство. Эфир пестрит сценой нашей недосклоки на конкурсе, и даже кивок Гамлета после вопроса Артема об угрозе ложится прямо в масть. Крестовая масть – казенный дом… Я в больнице. Гамлет в тюрьме. Кто-то раскопал информацию о том, что Гамлет прибрал мою кофейню, раскопали и те битые окна… В общем, картинка сложилась неприглядная.

Мартин мечется по палате. Если бы можно, он бы вырвал себе остатки былой роскоши с черепушки. Я, удобно опираясь о взбитую подушку, поглощаю очередное шоколадное безобразие от Артема и с наслаждением ловлю искрящиеся смехом взгляды Гамлета.

– Понимаешь, – в сотый раз по кругу оправдывается Мартин, – все срослось просто идеально: ваш зацеп за кофейню, Женькин выверт с Евой, потом этот конкурс… потом сказали, что вас видели вместе перед тем, как Жеку нашли… Вот что бы ты подумал?

– То и подумал бы, – соглашается в сотый же раз Гамлет. – Все, без обид.

– Точно? Не будет тайной и кровной мести? Я могу тебя с ним оставить, Жень?

– Угу, – я, смакуя очередной кусок сладости, наконец-то отпускаю Мартина.

Мартин моментально собирает раскиданные по всей палате вещи и вылетает из комнаты, но ровно через секунду его голова вновь просовывается в проем двери:

– Но я все равно за тобой присматриваю, учти! – делает он знаменитый жест соглядатая Гамлету и уже окончательно исчезает под дружный ржач.

– Странный он. Хамелеон, – кивает Гамлет вслед скрывшемуся за дверью Мартину.

– Мартин как золотая рыбка, способен помнить зло только ближайшие десять секунд. То, что он приложил столько усилий, чтобы наказать виновного – это чудо чудное. И вообще такая открытость при такой непростой жизни – феномен. Хотя он, конечно, пытается быть осторожным, но только пока обида свежа или пока эмоции не потопили.

– Фееричный парень. Жек, а давай жить дружно. От этого пустой войны одни жертвы и никакой пользы. И спасибо тебе.

– За что? – опешиваю я.

– За правду, Жень. Знаешь, пока наручниками бряцал, было время подумать и взвесить многое. И вопросы были неудобные, и ответы меня не порадовали. Думал, как бы я поступил на твоем месте… И чаша весов склонялась отнюдь не в светлую сторону. Так что… спасибо.

– А предложение твое еще в силе? – интересуюсь я.

– В силе, – удивляется Гамлет. – Надумал?

– Мне не хватает этого, – признаюсь я, – ресторан проглотил мои чайные церемонии. Так, как ты это видишь и на каких условиях?

– Сейчас расскажу. Только там схема приблизительная, в основном финансовая сторона разработана, остальное без тебя не двигается…

– Я сказал – покой и никакой умственной деятельности? – напирает необъятный док на Гамлета, всей массой выдавливая его из палаты. – А ты мне пациента бумагой с ног до головы обложил.

– Увлекся, – кается Гамлет. – Больше не буду.

– Не будешь, – соглашается док. – Тебя не пустят.

– А мы все уже решили фактически, больше нет важных бумаг Женьку обкладывать, – хмыкает Гамлет, – так что можно пускать и верить.

Но док, непоколебимый в своем деле, все-таки выставляет его за порог. Я сползаю по подушке и прикрываю глаза.

Когда-то давно я видел тепловую схему человеческих эмоций, так вот, в радости человек светится как лампа. Сейчас я себя чувствую мощнейшим софитом. И если я нисколько не сомневался в помощи и поддержке Мартина, то равное участие во всем Артема меня тронуло. Неравнодушие Егора во всей этой истории теплом разливается в области сердца, но обеспокоенный взгляд темных лисьих глаз Гамлета тоже вносит немало ватт в это светящее состояние. В первый же день после освобождения он появился на пороге моей палаты без претензий, без угроз, с одним лишь вопросом – все ли со мной хорошо?..

========== Шаг вперед - два назад ==========

– Чайная церемония – это не шоу. Это медитация. Каждое движение и каждый жест оправдан и имеет смысл. Это не набор правил, это путь достижения гармонии, почитания, чистоты и покоя. Разум должен обрести ясность, душа – спокойствие, тело – легкость.

Я еще раз неторопливо объясняю порядок ритуала.

– Как только к вам придет понимание, для чего вы совершаете то или иное действие, вам не нужно будет вспоминать последовательность, потому что она станет логичной…

Проводив последнего гостя, я раздвигаю двери, отгораживающие зал для церемоний от основного помещения.

– Даже не рассчитывал, что твои уроки станут так популярны, – Гамлет опускается на циновку рядом со мной. – В других кофейнях церемонии пользуются куда меньшим спросом.

– Я предупреждал тебя, что девушки еще плохо обучены, для них это так и осталось работой.

Я протягиваю Гамлету свою чашку бирюзового чая. Мой любимый сорт. Меняющийся от заварки к заварке, но всегда с насыщенным ароматом и богатым послевкусием. Даже много часов спустя он напоминает о себе едва заметной терпкой кислинкой и каждый раз удивляет новыми оттенками. Мой маячок, который останется у Гамлета.

– Уходишь уже? – Гамлет неторопливо смакует напиток, прикрыв глаза.

– Да в ресторане еще масса дел, – я радуюсь удовольствию, легкой тенью мелькнувшему на его лице.

– Жень, там одежду, что ты заказывал для церемоний, привезли. Надо выбрать. Пошли?

– Наконец-то! – я трогаю серый шелк пиджака, который давно требует реставрации.

Раскрыв несколько шуршащих слоев тонкой бумаги, с удовольствием рассматриваю образцы. Красный с золотым драконом на плече. Оттенка старой бронзы с черным драконом, скрутившимся на груди. Черный с небольшим юрким дракончиком в области сердца. Пальцы задерживаются на черном шелке, любовно оглаживая искусную вышивку.