Александр Грог - Время своих войн 1-2

Извилина не перечит, рассказывает:

— КГБ, что в общем–то не удивительно, порой занимался делами мутными. Одно из сплошь засекреченных подразделений при КГБ СССР носило название: «Отделение аномальных явлений и нетрадиционных технологий». Эти и подобные работы в России были прекращены в 1992–93 годах по прямому распоряжению Агентства Национальной Безопасности США. Приказ о прекращении работ был подписан Юрием Скоковым — тогдашним премьером «на раз».

— На раз — это как? — удивляется Миша.

— Одноразового применения, — говорит Замполит. — Вроде гранатомета «Муха» — стрельнул и выбросил. Вроде Кириенки, премьера для одного дела — который, кстати, Израитель по настоящей своей фамилии, но еще больше по сущности — вот тот стрельнул, так стрельнул по России! Моментом всеобщее обнищание устроил, его потом Дефолтом назвали.

— Кириенку? — спрашивает Миша.

— Миша! Ты обещал думать!

— Кириенку — Киндер — Сюрпризом, и ему тогда кстати, как раз двадцать с чем–то было. Или — тридцать?

— Извилина — так?

— Так–то так, — подтверждает Извилина. — Только я сейчас о Скокове. Он, должно быть «усовестившись», ушел со службы.

— Это дела кошачьи — их ковровые игрища, нам–то, псам, какой с этого интерес?

— Это — присказка! У нас, как оказалось, были сказки — собственные мутные дела. Встретил я тут одного человечка — слово за слово, цепанул его на подтверждение одному старому слушку, подергал, да и выдоил на занятное…

Извилина, сведя воедино, рассказал частью то, что узнал от собеседника, частью, что вылавливал и складывал в своей бездонной памяти много–много раньше по крупицам, про существование интеллектуальных игрищ какого–то сверхсекретного отдела, существующего при ГРУ — аж! — с пятидесятых, но игрищ порой плавно переходящих в практику. Где наряду со многими (как сегодня говорят — «виртуальными») задачами, разрабатывалась и этакая…

— Тут даже и не знаешь с чего начать…

Извилина, да и не знает? Втройне интересно! Навострили уши…

— Среди прочего решение задачи: каким образом можно внедриться в совершенно чуждую среду при условии, если будет изобретена некая «машина времени» или открыты «параллельные миры»? Естественно, что за основу бралась зона «прошлое», включая условное средневековье. А задачка–то непростая: каким образом «там» может передвигаться мобильная группа, производить выемку предметов, людей, осуществлять диверсионные операции, удерживать объект или плацдарм необходимый период времени, ну и… так далее. В общем, существовать в той среде, не вызывая подозрения такими естественными нестыковками, как плохое знание языка, традиций, странноватый внешний вид и прочее. Оказалось, решаема достаточно просто…

Извилина смакует вино.

— Не томи!

— Действительно, Сергеич, кончай измываться!

— Как все гениальное. Если «работает» солист, то почти везде пройдет юродивый–сумасшедший, а если мобильная группа с оборудованием — то бродячие шуты, артисты–лицедеи, акробаты… Бродячий театр, цирк или подобное.

— Лихо!

— Этим бы и закончилось, всего лишь некими играми интеллекта (одной из множества), если бы некий «светлый» ум не сообразил, что данный проект вполне подходит к некоторым «детским» странам Азии и Африки. Тем самым, которые в большей степени считаются «горячими» не из–за своего климата, а горячности наивных жителей. Далее вступили те, кто привык воплощать идеи, практически примерять, а не выяснять, насколько это реально. Получилось, что гораздо проще не готовить неких «артистов» из разведывательно–диверсионных групп ГРУ — пусть и среди талантов, а вербовать молодых актеров (в основном студентов цирковых и эстрадных училищ) с армейским опытом, для повышения квалификации периодически устраивая им «ВП» — «вынужденный простой» на закрытых полигонах, да вызывая их на «гастроли»… Идея хороша, но способна работать только до первого провала. О провалах не слышали — иначе бы моровая желтизна давно отсвечивала их на все лады. Должно быть, дело развалилась само по себе, тихо–тихо заглохло, кануло в лету в те же 90‑е. Кого–то перенабрали, кого–то уволили вчистую, не забыв собрать подписки о неразглашении с тех, кто в этом проекте успел засветиться. Особо исторических операций, подозреваю, не было — но уже по причине, что само Государство исчезло, и началась чехарда реорганизаций, сокращений, просто не успели доподготовить. Но, может быть, не все знаю… Была группа, была обкатка, была некая мелочевка — практика в некоторых захолустных «третьего мира» — этакие курсовые экзамены…

— Ни два, ни полтора, — ворчливо возмущается Миша — Беспредел. — Как так можно? Ни путевый артист, ни диверсант! Тут надо что–то одно.

Мише есть причина возмущаться, у него самого дед с подмоченной репутацией — «циркач», что он, Миша, тщательно скрывает.

— Когда рассыпалось, наверное, так и случилось: каждый выбрал свое — по душе, — замечает Седой. — А по двум тропкам, да самостоятельно — это, действительно, ноги враскорячку, пока окончательно раком жизнь не выставит. Теперь, небось, отциркачивают каждый свое — кто по джунглям, кто по манежным опилкам.

— Сам–то кто–нибудь встречал, или опять сорочий хвост?

Сергей — Извилина молчит, остальные пожимают плечами, и только «Седьмой» говорит, как бы подтверждает:

— Подозревал кое–кого, даже прокачивал…

— Ну, и?

— Молчат, как рыбы.

— Это правильно. Значит, хорошо готовили.

Выпивают за «актеров от спецназа», понеже они, как все актеры (так говорит Извилина, припоминая на сей счет один из множества указов Петра Первого) — «лицедеи, душ собственных не имеющие» — потому предназначено им и на том свете скитаться, искать, да напяливать на себя души бесхозные — какая кому в пору. Ну, а поскольку таких, как известно, не бывает (тут и собственную притертую иной раз так защемит, будто застряла она в дверной щели и не знает — по какую сторону ей теперь — уйти или остаться?), то опрокидывают внутрь по полной рюмке.

— Пусть им души будут полные!

— Не они ли в начале семидесятых аэропорт в Сомали блокировали? Стоял там какой–то самолет с циркачами, которых до того никто в глаза не видел — вроде как заблудились контрактом. Между прочим, странно тогда получилось — наши друзья по соцлагерю прилетели — мы традиционно на них тогда жареное списывали — а дело уже сделано. Те, которые сделали, словно растворились, только какие–то артисты остались и спрашивают — будет представление или нет?

— Это они про представление к наградам спрашивали!

— То–то потом и растворились, — хохочет Замполит. — Как раз оттуда в иную реальность и переместились — свои наградные получать!

— Только не в Сомали это было, — говорит Извилина. — В Сомали вовсе иные «артисты» штатовцам хвост на смычок накрутили, потом, куда надо, вставили и поелозили.

— Смычком не обошлось, — возражает Седой.

— Да, там кажется, сводный оркестр народных инструментов партию отсимфонил.

— Приятно вспомнить, — смакует Седой.

Действительно, есть на свете приятные вещи. Например, то самое Сомали, откуда американские вояки драпали в жуткой панике. Ливан 1982, где одним взрывом уничтожили более 200 морских пехотинцев, а США в ужасе тут же высквозились из Бейрута, Ханой славного 1973…

Есть все–таки приятные моменты, как, например, то, что вьетнамские товарищи во время своей освободительной войны довели среднестатистическую жизнь американских сержантов в бою до рекордно низких величин. Каких–то 5 минут боя, и «мастер–сержант» уже не сержант, а… В общем, забирайте–ка теперь свое «г», оборачивайте его фольгу, а хоть бы и в флаг, провожайте и встречайте с оркестром, но сути это не изменит — удобрение!

Тут Петька — Казак возьми, да настроение и подпорти своим:

— Не может быть такого, что в другой реальности Квач заквасил этого рыжего лиса?

Сперва даже и не понимают — о чем он?

Казак поясняет:

— А что если тот «актерский спецназ» действительно задействован — но либо в нашем прошлом, либо вовсе не нашем? Если их в какое–нибудь средневековье заслали, либо в параллель? Если предназначено умными людьми где–нибудь нормальную альтернативу создавать в противовес здешним уродствам? И что нарочно их там позабыли, когда государство рушили? Ведь те, кому положено молчать — понятно молчат… Да мы с вами тоже о многом молчим — оно так и умрет с нами.

— И забыли?

Георгий смеется, но как–то невесело смеется, потом уходит «в себя».

А Леха серьезно говорит:

— Выбрось из головы — пайка в сумасшедшем доме вовсе никудышная. А если все это и правда, так с подобными знаниями долго не живут. Зачистят до шестой воды на киселе! Причем, поверх пройдутся обязательно армейской операцией с ковровой бомбежкой могил свидетелей. Тут как представляешь, что хоть тень в этом от реального имеется…