Георгий Северский - Второй вариант

Прерывая молитву, торопливо подходит к нему генерал Артифексов, что-то шепчет на ухо, и Врангель отдает в соборной тиши один из самых черных своих приказов: взорвать минные погреба и склады боеприпасов. Этот взрыв должен был уничтожить едва ли не половину Севастополя…

Будет стоять на высоком мостике крейсера генерал Врангель, будет смотреть на белеющий вдали Севастополь, будет ждать взрыва…

А на палубе штабного парохода будет стоять в волнении Астахов, уходящий с белыми в Константинополь — еще не время ему быть самим собой… И генерал Артифексов, посматривая на часы скажет, не пряча цинизма: «Белая Россия проиграла. Проиграла навсегда. Так лучше же никакой России, чем Россия красная!»

Но не будет взрыва. Севастопольские рабочие и подпольщики, ведомые Бондаренко, успеют предотвратить трагедию.

Часом позже вырвется на пристань передовой разъезд буденовцев. И вернется в Севастополь Николай Журба, уверенный, что помнят его здесь и ждут.

Лихо развернется на берегу запыленная тачанка, и бородатый, опьяненный последним и решительным боем красноармеец прильнет к прицелу пулемета готовый всадить еще одну очередь в толпу ненавистных буржуев на корме запоздавшего с отплытием парохода и в последний момент откинется от пулемета, сердито хмурясь, скажет: «Нет, не могу: там бабы, детишки, а пуля, оно известно — дура… — Помолчит и с недоуменной болью то ли спросит, то ли просто скажет: — Что же вы, дурачье, натворили?» И оборванные, израненные красноармейцы, понимая его, будут тяжело молчать — молчать в то время, когда они, победители, должны были, казалось, ликовать…

А те, кто навсегда уплывал к чужим берегам, по-настоящему поймут и прочувствуют, что сделали они и что потеряли, поднявшись против народа, лишь в вечном своем изгнании…

Примечания

1

Ретрашемент — полевое укрепление.

2

Закордот — Закордонный отдел ЦК КП(б)У.