Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В.

     А ведь его собеседник прав. С каждым мгновением сомнения Моро рассыпались одно за другим – а уж показав книгу, арраканец и вовсе практически убедил его – но даже если он ошибается, то все же такой проницательный человек как Абдумаш без труда вызнает, что произошло в ночь на Проводы на самом деле. Но если Аль-Хайи не ошибся и в Мьезе действительно могло таиться нечто подобное… Оно ни в коем случае не должно попасть в руки предателей.

     – Я попрошу вас отправиться в Мьезу этим же утром, – Матиас кинул последний взгляд на книгу, которая через миг снова исчезла в сумке арраканца. – Вы будет выдан вооруженный отряд – разузнайте, что произошло в городе на праздник... и в чем бы не была причина, возьмите ее под свой контроль.

     – Будет исполнено, мой король, – улыбнулся Аль-Хайи, откидываясь на обитую бархатом спинку и поднимая кубок. – Вы не пожалеете о своем решении. Я вам клянусь.

<a name="TOC_id20272345" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a>

<a name="TOC_id20272347"></a>Глава 20

      Сеящий зло, зло и пожинает.

      Визрийская поговорка

     Северин не жалел ни людей, ни лошадей. С тех пор, как они покинули лагерь Раймунда, прошло уже несколько дней и почти все это время они провели в седлах – поднимались, едва рассветало и останавливались лишь для того, чтобы перекусить и поспать. Но к радости Этьена – и неудовольствию прочих – их продвижение заметно замедляли путники и селения, что нередко попадались им на пути. Они объезжали и тех и тех, а если это не удавалось сделать, то сходили с дороги и ждали, пока всадники или крестьяне не скроются за горизонтом.

     Поначалу Этьен ехал вместе с длинным худым мужчиной по прозвищу Кол, и, признаться, это оказалось тем еще испытанием – тот постоянно жевал какие-то травы, которые красили его губы с зубами в зеленый цвет, и воняли они так едко, что вскоре Этьену пришлось научиться дышать ртом, а не носом.

     Но вот несколько человек во главе с Лягвой отлучились до какой-то деревеньки, что находилась в лиге от их лагеря, а вернулись ведя под уздцы небольшую серую кобылку. Хоть Этьен теперь и ехал самостоятельно, но сбежать он не пытался – хотя и постоянно размышлял об этом – прекрасно понимая, что сделает только хуже. Лошадь его была не скаковая, ехал он всегда посередке, поэтому глаз с него не спускали, да и всадник из него был не очень.

     Однако Этьен все еще питал надежду, что его исчезновение заметили, и частенько оглядывался назад, трясясь в неудобном не по росту седле – вдруг там покажутся люди Раймунда? Этьен все еще задавался вопросом, почему Северин взял его с собой, а не убил на месте – может быть, он тоже думает, что за ними идет погоня и в случае чего попробует использовать Этьена как заложника? Но не думается, что кто-то отступит, дабы спасти жизнь простого оруженосца – да и если честно, Этьен сам бы предпочел умереть, если то потребуется для кары предателей.

     – Чего все за спину пыришь? Соскучился по своему шуту в черной маске? – хмыкнул Лягва, что ехал по правую руку.

     Этьен поджал губы и промолчал, даже не взглянув в его сторону, но тот все не унимался:

     – Гляжу, не особо ты говорливый стал, когда вокруг ни одной юбки за которую спрятаться можно, а, сосунок?

     – Чего ты привязался к парню как репей на задницу, – зевнул Бурый, немолодой мужчина со смуглой кожей и чуть раскосыми глазами.

     – Захотел и привязался, – буркнул Лягва. – Тебе-то что? Слышишь, сопляк, а твой Черный Принц и впрямь только с мужиками время проводил, а на баб даже смотреть отказывался? Тогда понятно, чего ты такой...

     – Заткни пасть, – бросил за спину Северин, ехавший впереди.

     Лягва клацнул зубами, бросив в сторону Броди недовольный взгляд, но все же умолк. Этьен же взглянул на спину Северина, закрытую черным панцирем, силясь понять – Броди изначально был верен Моро, или же предал Раймунда, уже будучи под его знаменами? Что двигало его рукой – личная обида или верность короне? С тех пор как Этьен покинул монастырь, в его жизни появилось множество неразрешенных вопросов, которые, похоже, так и останутся без ответа.

     В исходе третьего дня, почти за полночь, они остановились на ночлег в небольшом пролеске. Проехали они всего ничего, не больше нескольких лиг – сначала их задержал отряд всадников, скакавших навстречу, а после им довелось наткнуться на останки разграбленного обоза. Стоя на высоком холме, Этьен видел, что, скорее всего, это было дело рук бандитов – телеги были усыпаны длинными стрелами, как и тела тех несчастных, которым не посчастливилось выбрать эту дорогу, а коней нападавшие, очевидно, увели с собой; но вот теперь место сражения стало пиром для пары горгонов.

     Медлительные существа походили на гигантских аморфных летучих мышей; с чуть вытянутой квадратной тупой мордой, пастью, напоминающей капкан – раскрывалась она так широко, что тварь могла заглотить взрослого человека целиком – могучими лапами и кожей цветом напоминавшей серый камень; и, как слыхал Этьен, защищала она не хуже брони . Но ленная неспешность тварей заканчивалась, едва им стоило почуять добычу – и это Этьен тоже узнал во время очередной посиделки у костра. Горгон мог часами лежать укрывшись средь камней и скал, даже не шевелясь, чтобы потом одним рывком настигнуть жертву. Чудовища не спеша предавались трапезе, поглощая тела погибших прямо с сапогами и одеждой, придерживая останки широкими лапами, а Этьену будто бы слышалось, как хрустят кости покойников и рвутся их жилы. Даже на лице обычно невозмутимого Северина промелькнуло брезгливое отвращение, но к счастью, чудища были слишком увлечены ужином, так что они попросту обошли их стороной.

     Через силу проглотив несколько ложек вязкой безвкусной похлебки, Этьен свернулся калачиком чуть поодаль от костра, завернувшись в плащ. Северин, взяв небольшой лук, отправился на поиски дичи, кто-то чистил лошадей, кто-то латал прохудившиеся штаны, а оставшиеся сгрудились вокруг огня, пуская по кругу большой бурдюк. Чем больше они пили, тем громче становился их разговор – прислушавшись, Этьен уже смог расслышать, как тощий парень, походивший на нахохлившуюся птицу, протянул: