Женьшеневая карамель - Рия Ли

промямлить Тэхёну куда-то в шею: «Она была влюблена в тебя, ты знал?» Конечно же, он не знал. Не знал, поэтому и наделал кучу больших и маленьких глупостей, а теперь сидит здесь — топит свою никчёмность в алкоголе, изливая душу своему главному сопернику. — Я потерял стипендию. Совмещал подработки, чтобы оплачивать учёбу, спал по пять часов, не имея выходных. Это была каторга.

— Сочувствую, — грустно вздыхает Сындже, искренне проникаясь болью Тэхёна.

— Сейчас ты заберёшь свои слова назад, — он смачивает горло алкоголем и продолжает: — У нас была компания в универе: мальчики, девочки, ну, ты понял. И одна из девчонок — Лим Юри — да, кажется, это была именно она, сказала мне, что подслушала в раздевалке, как кто-то говорил, что Джи сжульничала на экзамене. А потом и все из нашей компании это обсуждали, — Тэхёну отвратительно об этом вспоминать, но раз он уже начал… — Короче, уже кто-то из парней сказал мне, что якобы Джи вертелась вокруг нашего декана… — договорить он не может, так как рука автоматически подносит бокал скотча ко рту.

— Реально ходили слухи, что она спала с ним? — Сындже, похоже, не может поверить в услышанное. А вот Тэхён в то время почему-то охотно поверил. Наверное, именно поэтому ему было так обидно — проще всего возненавидеть того, к кому хорошо относишься. От любви до ненависти один шаг, и Кан Тэхён сам толкнул на него Тэджи. — Я превратил её жизнь в ад.

…он себя никогда за этого не простит.

— Почему мне хочется ударить тебя? — устало бубнит Сындже, но даже не двигается с места.

— Потому что я бы сам себя избил, если бы мог, — он допивает алкоголь за два глотка и снова тянется к бутылке, наполняя бокал практически наполовину. Собирается подлить и Сындже, но тот прикрывает свой бокал ладонью, ведь ещё предыдущую выпивку не осушил. — Мне никогда не стать знаменитостью, потому что я даже не скрываю, что я издевался над Мин Тэджи все оставшиеся годы учёбы.

В Корее очень дорожат репутацией, а Кан Тэхён свою уже давно испортил.

— Так в итоге, спала она с ним? — интересуется Сындже, похоже, переживая лишь об этом.

— Нет конечно, — фыркает Тэхён. — Когда мы отмечали полученные дипломы, та самая Лим Юри напилась и начала вспоминать, как вторая девчонка из нашей компании — Ким Саран — сделала это. Представляешь?

— Ну, они и стервы, — хмурится Сындже, делая глоток. Похоже, сон его одолевает со страшной силой, но звёздный менеджер сопротивляется изо всех сил.

— Я им тоже самое сказал перед тем, как уйти из бара, — криво усмехается Тэхён, а Сындже поднимает свой бокал в его честь, как будто сейчас был сказан какой-то очень щедрый тост.

— Джи до сих пор обижается?

— Думаю, что это одна из причин, по которой она меня избегает, — Тэхён делает ещё один глоток и откидывается на спинку кресла, раскидывая руки по подлокотникам. — И знаешь, даже узнав правду, я решил ей ничего не говорить. Подумал, что само утрясётся.

— Чёрт, да вы созданы друг для друга, — с неподдельной завистью шипит Сындже, как будто был бы безмерно счастлив оказаться на месте Кан Тэхёна. — Ваши игры в молчанку вас до добра не доведут.

— Да знаю я, — тяжело вздыхает Тэхён. — Но я же весь такой гордый. Хотел, как лучше, а получилось…

— Дерьмо какое-то, — перебивает его Сынджде, и Тэхён слышит, как край бокала звякает, небрежно ударяясь о передние зубы звёздного менеджера.

— Ещё какое дерьмо, — он запрокидывает голову, глядя на идеально-белый потолок, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Если Чон Сындже завидует придурку Тэхёну, то сам Тэхён завидует его чёртовому потолку. Такому идеально ровному, без единого недостатка. Хотелось бы ему быть таким же в глазах Мин Тэджи — тем, к кому хочется прикоснуться, а не тем, на кого больно смотреть.

— Она тебе сильно нравится? — спрашивает Сыдже, самостоятельно пытаясь налить себе ещё немного скотча, но промахивается, проливая алкоголь мимо бокала на стол. — Гадство, — шипит себе под нос, безразлично вытирая лужу рукавом своей рубашки, которой теперь точно понадобится химчистка.

— Пиздецки, — даже не пытается преуменьшать Тэхён.

— Так чего ты напиваешься здесь со мной, а не едешь к ней домой, петь серенады под окнами.

— Она сказала, что сегодня не время для нашего разговора, — с досадой произносит Тэхён, чувствуя, как голова начинает кружиться сильнее, чем пять минут назад.

— Так уже ведь завтра? — Сындже смотрит на свои наручные часы, не замечая, как выливает на пол скотч, ведь кисть он поворачивает, всё ещё держа в ней наполненный бокал.

— И?

— И значит, что сегодня уже закончилось. Теперь оно вчера, а сейчас уже наступило завтра, — его язык путается, но он продолжает говорить уверенно, хоть и не совсем складно, что Тэхён волей не волей начинает проникаться его словами, садясь на кресле ровно.

— Мне поехать к ней? — спрашивает он, как будто ждёт разрешения.

— Да! Прямо сейчас! — Сындже резко поднимается с места, выпуская из руки опустевший бокал, который падает на ковёр к его ногами, чудом не разбиваясь. — Надо ехать немедленно! — пошатываясь, он обходит стол, хватая Тэхёна за локоть и дёргая на себя.

— Так я еду? — Тэхён уже стоит, но ходить как будто разучился.

— Да! Вперёд! — подбадривает его Сындже, наваливаясь всем корпусом, чтобы обнять, как делают лучшие друзья.

Но похоже, это становится их главной ошибкой за сегодня. Ведь Кан Тэхён тоже едва стоит, и стоит Сындже оступиться, как они оба падают вниз, чудом не задевая стол.

Резкий подъём на ноги, сигаретный дым, бесчисленное количество бокалов и откровения — делают своё дело моментально. Тэхён совершает лишь одну попытку снова подняться на ноги, но она срывает с такой же скоростью, с какой он сам проваливается в сон.

Тревоги отступают, глупые обиды становятся незначительными, а Тэхён с Сындже сладко спят до самого утра, пока секретарь не придёт на работу. И она сильно удивится, найдя своего начальника, лежащего под столом в обнимку с его заочным врагом.

Эпилог. Спасибо за любовь

— Не забудь потом сдать пропуск охране, — напоминает Хумин. По голосу в трубке слышно, что он сейчас за рулём.

— Я помню, — вздыхает Джи, выгребая из ящиков стола весь мусор, который лишь мельком просматривает, отправляя всё в коробку для хлама. — На