Очарованная луной - Сара Эдисон Аллен

Ознакомительный фрагмент

печенье мадлен, и она оказалась ничуть не более успешной, чем первая.

– Джулия! – не унималась Стелла. – Это Сойер, а я в ванне!

Джулия вздохнула. Сегодня она уже один раз виделась с Сойером. Этого более чем достаточно. Если она хочет выбраться из Маллаби без потерь, главное – не иметь с ним никаких дел.

Джулия обтерла руки о джинсы и, громко топая, чтобы позлить Стеллу, начала спускаться на первый этаж: ванная Стеллы располагалась прямо под лестницей. Сквозь прозрачные шторки в окошечке входной двери виднелся темный силуэт, подсвеченный фонарем над крыльцом.

Набрав полную грудь воздуха, Джулия открыла дверь и с облегчением улыбнулась, увидев, кто пришел.

Эмили переступила с ноги на ногу. На ней были все те же черные шорты и черная майка, в которых она ходила утром. Непокорные светлые волосы в свете лампы сияли, точно меренга.

– Привет, Джулия, – поздоровалась девочка. – Я не помешала?

– Нет, что ты.

Джулия отступила назад и знаком пригласила Эмили войти. Конечно, она сама сказала девочке, что та может обращаться к ней в любой момент, но не ожидала, что этот момент настанет так скоро. Однако при виде того, как гостья принялась смущенно оглядываться по сторонам, сердце у нее защемило от жалости. Нелегко быть чужаком, в особенности когда это не твой выбор.

– У вас очень милый дом, – заметила Эмили.

Та часть дома, которую занимала Стелла, благодаря декораторским усилиям ее матери выглядела уютно и стильно – золотистый деревянный пол, композиции из живых цветов, оригинальные картины на стенах и полосатый диван с шелковой обивкой, на который Стелла никому не разрешала садиться.

– Он не мой. Он принадлежит моей подруге Стелле. Я снимаю квартирку на втором этаже.

Словно почувствовав, что о ней говорят, Стелла закричала из-за двери ванной:

– Сойер, привет! На мне нет ничего, кроме пены! Не хочешь взглянуть?

– Это не Сойер! – крикнула ей в ответ Джулия. – Зачем ты забралась в ванну, если знала, что он должен прийти? Вылезай давай, пока не сморщилась совсем, как черносливина.

Брови Эмили поползли вверх, и Джулия пожала плечами:

– В этом вся Стелла. Не спрашивай. Пойдем, я покажу тебе свою часть дома.

Она двинулась по ступеням, знаком пригласив Эмили за собой.

На лестничной площадке Джулия вынуждена была отступить в узенький коридорчик, чтобы Эмили могла войти, потом протянула мимо нее руку и закрыла дверь.

– Подожди, сейчас только плиту выключу, – бросила она, направляясь в крохотную кухоньку, бывшую спальню.

Там царила атмосфера возбуждения и волшебства. В воздухе до сих пор не развеялись завихрения мельчайших частиц сахара и муки, похожие на хвосты воздушных змеев. А еще в кухне пахло – пахло надеждой. Такие запахи приводят людей домой. Сегодня это был уютный запах распущенного на огне сливочного масла и бодрящий – лимонной цедры.

Окно в кухне было распахнуто настежь – Джулия всегда пекла с открытым окном. Какой смысл закупоривать запах? Призыв должен был достигнуть адресата.

– Что вы печете? – спросила с порога кухни Эмили, пока Джулия возилась с плитой.

– Я экспериментирую с рецептами дома, прежде чем подавать что-то в ресторане. Эти печенья пока что недотягивают до приемлемого уровня. – Джулия подцепила с противня одну штучку. – Видишь? Это мадленки, они должны быть отчетливо выпуклыми с этой стороны. А у меня получаются слишком плоские. Думаю, я недостаточно долго охлаждала масло. – Она взяла Эмили за руку и положила ей на ладонь маленькую бисквитную ракушку. – Французы подают печенье мадлен именно так, волнистой поверхностью вниз, на манер лодочки. А у нас в Америке предпочитают подавать наоборот, ребристой стороной вверх. Вот так. – Она перевернула печенье. – Попробуй.

Эмили откусила кусочек и улыбнулась. Прикрыв рот рукой, она с набитым ртом прошамкала:

– Вы потрясающе готовите.

– Практика, практика и еще раз практика. Я с шестнадцати лет пеку.

– Классно, наверное, иметь такой талант.

Джулия пожала плечами:

– В этом нет моей заслуги. Я получила его от одного человека.

Временами ее выводило из себя, что она никогда не обнаружила бы в себе этот талант самостоятельно и что ее истинное предназначение открыл для нее другой человек. Ей приходилось снова и снова напоминать себе: не важно, каким образом она пришла к этому, важно то, на что она употребила свой дар, та любовь, которую он порождал, – вот что важно. Эмили явно собиралась уточнить, что Джулия имела в виду, поэтому та поспешно спросила:

– Ну как тебе твой первый полный день здесь?

Эмили сунула в рот остаток печенья и какое-то время была занята пережевыванием, потом произнесла:

– Я не очень понимаю одну вещь.

Джулия скрестила руки на груди и прислонилась к допотопному серо-зеленому холодильнику.

– Что это за вещь?

– Почему моя мама уехала отсюда? Почему не общалась ни с кем из здешних? У нее что, не было друзей? Какая она была?

Джулия опешила от неожиданности. Эмили многое предстояло узнать об этом городке и о том, что натворила ее мать. Впрочем, она, Джулия, рассказывать ей об этом точно не собиралась.

– Как я уже говорила, я не слишком хорошо ее знала, – тщательно подбирая слова, начала она. – Мы вращались в разных кругах, к тому же у меня тогда своих проблем хватало. Ты еще не поговорила с дедом? Это его ты должна спрашивать.

– Нет. – Эмили убрала со лба прядь коротких пушистых волос. Все в ней казалось до боли искренним. – Он весь день прячется у себя в комнате. Они что, с мамой не ладили? Вы думаете, она поэтому не хотела сюда возвращаться?

– Нет, я не думаю, что причина в этом. С Вэнсом невозможно не ладить. Присядь-ка.

Джулия обняла Эмили за плечи и повела из спальни-кухни в спальню-гостиную. В этой комнате располагалась единственная по-настоящему красивая вещь в ее квартире – ярко-синий двухместный диванчик, который подарила ей мать Стеллы; до того как переехать сюда, он стоял у нее в салоне в демонстрационном зале. Кроме него, в комнате имелся телевизор и колченогая этажерка, забитая сковородами и кастрюлями, которым не нашлось места в кухне. Когда Джулия переезжала сюда, большую часть вещей она оставила на складе в Балтиморе, с собой взяла только одежду да кухонную утварь, так что смотреть в квартире было толком не на что. Вся обстановка была незатейливой и спартанской, и это вполне ее устраивало. Смысла наводить уют все равно не было. Они уселись на диван, и Джулия продолжила:

– Единственное, что я могу тебе рассказать, это что твоя мама была самой красивой и популярной девушкой в школе. Казалось, это не требовало от нее никаких усилий. Идеальная