В договор не входит - Лина Ласс

Глава 32

– Очнулась, – в голосе Максима прозвучало облегчение.

Я с трудом разлепила веки, пытаясь понять, почему лежу головой на его коленях. Эккерт держал мои ладони, и его руки, обычно такие тёплые, в этот раз удивили холодом. На нём по-прежнему был одет смокинг, но бабочка свободно свисала с расстёгнутого воротника. Мы были на заднем сиденье машины, которая двигалась со скоростью, явно превышающей допустимую. Уличные фонари всполохами проносились мимо, отдаваясь в левом виске тупой болью, но дышать стало легче, будто кто-то расшнуровал корсет. По-прежнему мутило, и озноб бил тело мелкой дрожью, сорвав с губ стон.

– Ты меня слышишь?

– Да, – произнесла я с трудом. Слабость была сильной. Вопреки ей я постаралась приподняться, но Максим остановил меня, заставив лечь обратно.

– Тихо-тихо, не вставай, – он аккуратно убрал мне волосы со лба. – Я не успел тебя подхватить, ты буквально рухнула на пол. Помнишь?

Помню ли я? Помню?

Увы, мне пришлось бы выстрелить себе в голову, чтобы вычеркнуть из памяти то, что произошло. Лучше бы ударилась посильней, так, чтобы даже имя своё забыла, но разговор с Эленой словно окончился пару секунд назад и все её слова отдавались внутри нескончаемым эхом.

– Куда мы едем?

– В больницу. Ты головой ударилась и долго не приходила в себя.

Он дотронулся до моего лба.

– Больно? – в его голосе слышалась тревога.

Я лишь поморщилась, почувствовав, как его пальцы легко поглаживают мою кожу. Эта забота была такой непривычной, но вместо благодарности хотелось вывернуться и забиться в угол. Теперь уже тошнило не от обморока, а от неизбежности, которая должна была вот-вот произойти.

– Почему не в скорой?

– Не хотел привлекать лишнее внимание. Ты и так не была им сегодня обделена, – взгляд Максима посуровел. – Я ведь предупреждал тебя насчёт Манцевича.

Внутри всё похолодело. Из-за разговора с Эленой я позабыла даже о том, что ему предшествовало.

– Откуда мне было знать, что он тоже приглашён? Что ты с ним сделал?

– Я его не трогал, хотя он это и заслужил. Просто кое-что объяснил. Что он тебе наговорил? Когда я зашёл вид у тебя был таким испуганным. Он угрожал? Что-то сделал?

Я прикрыла глаза.

– Ничего. Он ничего не сделал. Просто… сказал, что я похожа на мать…

– И почему это тебя удивило?

Я промолчала. Дело не в том, что сказал Дмитрий, а как. Но наш разговор не касался Эккерта и знать это ему было ни к чему.

Я притворилась спящей в надежде избежать дальнейших вопросов, но вскоре машина притормозила у больницы. Максим сам открыл дверь, помог мне выбраться из авто и, не дав ступить и шага, поднял на руки словно пушинку. Я примостила голову ему на плечо скорее из-за навалившейся тяжести, чем из-за головокружения. Силы, кажется, окончательно решили меня покинуть. Руки едва слушались, а ноги почти не держали. Он так и нёс меня, свернувшуюся в клубок, до самой стойки регистрации, где врачи настояли на инвалидном кресле, словно я была немощной старухой.

В поздний час пациентов было немного и только медицинский персонал иногда сновал по коридорам. Мы прошли в западное крыло, где в приёмном покое нас встретила женщина-врач. Ниже меня на целую голову, но юркая и серьёзная, она быстро провела осмотр, посветив фонариком в глаза и задав вопросы о самочувствии. Я отвечала односложно и сухо, стараясь не замечать хмурого вида Максима, стоявшего рядом и внимательно наблюдавшего за мной. На лбу уже успел проявиться синяк, но кожа от удара не лопнула, в глазах не двоилось, да и тошнота отступила.

– У вас крепкая голова. Встретиться с мраморным полом почти без последствий, – доктор повернулась к Максиму, что-то записывая в бланк осмотра. – Вашей девушке очень повезло.

– Я не его девушка, – произнесла я мрачно, заметив, как Эккерт подался вперёд, сложив руки на груди. Хорошо, что мы были не одни. От мысли остаться сейчас с ним наедине меня кидало в дрожь, и я была бы благодарна отсрочить эту минуту.

– Что ж, – доктор явно почувствовала неловкость, кидая на нас взгляды. – Лёгкое сотрясение, ничего страшного. Постарайтесь избегать физических нагрузок. Пейте сладкий чай и ешьте фрукты. Если заметите головокружение или тошноту, сразу обращайтесь к врачу.

Из кабинета я вышла сама, остановившись лишь для того, чтобы снять с ног опостылевшие туфли. Но боль от каблуков была наименьшим, что меня волновало. Как назло, в коридоре не оказалось ни души, и как только дверь в кабинет закрылась Максим схватил меня за локоть. Стоило ему оказаться так близко, как слабость вернулась.

– Я же вижу, что-то произошло, – он обхватил меня за талию, притянув к себе. Только бы он не почувствовал, как сильно сейчас бьётся моё сердце. – Что он тебе наговорил?

– Он здесь не при чём, – я руками упёрлась ему в грудь. – Я… я просто устала.

Он не дал мне и дёрнуться, как я оказалась в медвежьей хватке и прижатой к стене. Дрожь прокатилась волной по всему телу, но это не был ни страх, ни возбуждение. Максим наклонился ко мне, опаляя дыханием и пронзая потемневшим взглядом.

– Мы не выйдем из этого здания, пока ты мне не расскажешь, что произошло в том зале между тобой и Манцевичем.

– Давай, это ты умеешь, – я вскинула подбородок, словно бросая вызов. – Запри меня в больнице как Изабель.

Максим оторопел, и я воспользовалась моментом, оттолкнув его к противоположной стене. Не думала, что ещё остались силы ему противостоять, но то, с какой лёгкостью он отступил, удивило даже меня. На его лице отразилось недоумение и на секунду я даже пожалела о своих словах, но накатившую злость было не остановить. Она рвалась наружу и, если бы не подоспевший Марк, встречавший нас в фойе, всё могло бы закончиться скандалом.

– В аэропорт, – указал ему Эккерт.

Обида и гнев клокотали во мне, но я не проронила ни слова. Уже в машине поняла, что оставила обувь в больнице, но возвращаться за ней не было никакого желания. Всю дорогу до самолёта я молчала, поглощённая своими мыслями, и раз за разом возвращалась к тому, что наговорила Элена Винтер.

Может, всё это мои домыслы? Может, она и правду всё выдумала? Или Сара подговорила её в отместку за мою грубость? Но совпадений было слишком много и теперь они не казались мне случайными.

Я чувствовала на себе тяжёлый взгляд Максима и готова была поклясться, что, будь мы наедине, он бы продолжил допрос до тех пор, пока я бы не раскололась. Это неизбежно, но