Охраняемое сердце (ЛП) - Леблан Блэр

Гребаный урод.

Наконец, я остановила офицера, который вызвал скорую помощь.

— Кассиан, все будет хорошо. Помощь уже в пути, — я переплела пальцы с его рукой, стараясь не казаться испуганной. — С тобой все в порядке.

— Сломаны ребра, — прошипел Кассиан, распластавшись на земле.

— Что мне сделать?

Он покачал головой.

— Просто останься со мной.

— Конечно.

Я положила его голову себе на колени и погладила по волосам. Кассиан сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

— Я должен тебе кое-что сказать.

— Любимый, подожди, — вдох причинял ему боль. — Тебе нужно отдохнуть.

— Нет. Пожалуйста.

— Ладно, ладно.

Вдалеке завыли сирены, когда темно-синие глаза Кассиана встретились с моими.

— Я знаю о Монтгомери с тринадцати лет. Пожар не был случайностью, — его взгляд затуманился, и я не могла сказать, было ли это от физической или эмоциональной боли. — Мою сестру убили.

У меня упало сердце.

— Кассиан, я читала статью.

— Я хочу, чтобы ты услышала это от меня, — он закрыл глаза, словно готовясь к следующей части. — Они ворвались в дом. Избили отца бейсбольной битой. Он спал и не заметил, как это случилось. Я проснулся с ножом у горла. Они всех связали. У меня было ощущение, что они пришли, чтобы запугать отца, но нет. Они не знали, как вести себя с тремя охваченными паникой людьми, особенно с восьмилетней девочкой. Они надели мешок на голову сестры, потому что она не переставала кричать. Она задохнулась. Когда… когда они поняли, что натворили, пытались избавиться от улик.

— Они сожгли твой дом…

— Да, — Кассиан с трудом сглотнул. — Мой отец сбежал и пошел к соседям, а я попытался спасти Клэр, но она уже умерла. Мужчины убежали в свою машину, их преследовала полиция, и они разбились в нескольких кварталах неподалеку.

Слезы катились по моим щекам.

— Мне очень жаль.

— Папа был журналистом-расследователем. Он работал над большой статьей о твоем отце. Ему потребовалось шесть месяцев, чтобы изучить и проверить все источники, но потом он обратился к Монтгомери за комментариями. И твоему отцу нужно было похоронить эту историю. Это остановило бы его карьеру, поэтому сенатор или кто-то из его знакомых связался с двумя парнями, которые были ему очень обязаны.

— Почему ты мне не сказал?

— Потому что я люблю тебя. Потому что он твой отец, и я не хотел разрушать ваши отношения. Я солгал. Извини. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Пожалуйста, поверь мне, Рейн. Я не мог не влюбиться в тебя, когда ты постучала в мою дверь с булочками, — он улыбнулся воспоминаниям, сжимая мою руку. — Ты изменила мой мир. Ты заставляешь меня смотреть на всё по-другому. Я стал добрее благодаря тебе. Я не могу вернуться к тому, что было раньше, даже если бы ты ушла, но я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Ты самый лучший человек, которого я когда-либо встречал, и я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я спрятала лицо у него на шее, поддаваясь давлению, нарастающему в груди.

— Я тоже тебя люблю.

Я не могла жить без него. Ни секунды больше.

***

Кассиана выписали из больницы, доктор отправил его домой со строгим предписанием соблюдать постельный режим. Он повиновался в течение двух часов.

Я приставала к Кассиану по поводу лечения, он стрелял в меня «ты-милая-но-я-начинаю-злиться» взглядом, пока ковылял по дому. Я вернулась, и мы медленно залечивали раны. Все почти вернулось на круги своя. Стрельба и сломанные ребра Кассиана вытеснили все плохое из моей головы.

Кассиан задумчиво сидел на диване. Отсутствие подвижности беспокоило его, и я постоянно замечала, что он проверяет свою рану. Он настороженно посмотрел на меня, когда я опустилась на подушку рядом с ним.

Я повернулась к нему.

— Мне нужно кое в чем признаться.

— Угу, — мрачно улыбнулся Кассиан, скрестив руки на груди.

— Ну правда, послушай.

Кассиан нахмурил брови. Он притянул меня к себе на колени, и я вздохнула с облегчением, когда его руки обвились вокруг. Его дыхание скользнуло по моей голове, когда он поцеловал меня в висок.

— И что же ты сделала?

— Я записала своего отца на диктофон. Вот почему я была на митинге, — выпалила я. — Я хотела обманом заставить его признаться в чем-то, связанном с твоей сестрой, и это сработало. Сейчас включу.

Кассиан слушал, его лицо было бесстрастным, когда разговор зазвучал из динамика моего телефона. Когда запись закончилась, его челюсть напряглась.

— Я уж думал, что никогда не услышу, как он это признает.

— Я хотела, чтобы ее услышали все, — прошептала я.

— Не принимай это слишком близко к сердцу, Рейн. Если бы ты успела и эта запись вышла наружу, он бы тебя погубил. Он вываляет твое имя в грязи и будет пререкаться с тобой по поводу судебных издержек, пока ты не обанкротишься.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кассиан, — прохрипела я. — Он почти признался в этом.