В договор не входит - Лина Ласс

обязательства, он с куда большей пользой провёл бы сегодняшний день. Хоть со мной, хоть за рабочим столом.

– По правде сказать, я совсем не удивлён увидеть вас здесь, Мила.

Я чуть не поперхнулась шампанским, услышав родную речь. Голос за моей спиной вызвал нервную дрожь и ещё не обернувшись я точно знала, кому он принадлежит. И он не сулил ничего хорошего.

Держа под руку статную блондинку, одетую в белоснежное шёлковое платье и ослепительные бриллианты, передо мной стоял Дмитрий Манцевич.

* Bellissima! – Красавица! (итал.)

** Mila! Délicieusement! – Восхитительно (фран.)

*** – скандальная картина, на которой крупным планом изображена обнаженная женщина, лежащая с раздвинутыми ногами.

Глава 31

Улыбка застыла на его лице, будто он долго ждал нашей встречи, а глаза пронзали насквозь. Я помнила их цвет – серые. Но сейчас в полумраке они казались совсем тёмными и лихорадочно блестящими.

– Дмитрий, – я поприветствовала его кивком и с любопытством посмотрела на его спутницу.

На вид девушке было не больше лет, чем мне. Дочь? Жена? Любовница? Красивое, но равнодушное лицо было знакомо, будто я могла где-то её видеть. Может, в журнале или кино? Дмитрий наклонился к ней и что-то прошептал на ушко. Девушка кивнула и медленной походной дикой кошки вышла из зала, оставив нас наедине.

– Что вы здесь делаете? – я незаметно оглянулась. Мы были одни. Музыка и голоса долетали и в эту часть дворца, но эта мысль отчего-то не прибавляла уверенности. И ещё больше захотелось, чтобы Максим оказался рядом.

– Я говорил уже, что благотворительные вечера в России стали мне малы, поэтому я здесь.

Да, кажется, её высочество упоминала, что мы с Максимом не единственные гости из России, но я и подумать не могла, кем может оказаться этот человек.

– Признаюсь, крайне рад вас снова видеть, – Манцевич скользил по мне взглядом. – Вы… вы настоящее украшение этого вечера.

Я непроизвольно поёжилась и обхватила себя за плечи.

– Слышала бы вас сейчас ваша спутница, сцены ревности было бы не избежать.

– Ну что вы! Нас с Полиной связывают лишь дружеские отношения.

Судя по лукавой улыбке, это была ложь, но, кажется, Дмитрия совершенно не заботило то, что я могу подумать.

– Отчего же вы отослали свою подругу прочь?

Манцевич пожал плечами.

– Подумал, что лучше будет, если мы останемся наедине. Вам неприятна моя компания?

– Ваша компания может мне навредить, – я постаралась скрыть холодность, но она прорвалась наружу.

– Эккерт всё вам рассказал, не так ли, – в его голосе послышалось сожаление. – Вы так и не позвонили. Это могло значить только две вещи – либо то, что вы узнали обо мне кое-какие нелицеприятные вещи, либо то, что у вас всё хорошо. Очень надеюсь, что второе, но зная Эккерта…

– Уверяю вас, что у дела у меня в полном порядке. Но да, Максим всё мне рассказал.

Манцевич поморщился.

– Досадно, что вы видите во мне злодея.

– Хотите сказать, что не пытались отобрать у него бизнес?

– Зачем отрицать очевидное? Я бы хотел покаяться, но только вам. Мне кажется, вы должны меня понять.

– Если вы надеетесь, что я встану на вашу сторону и буду обелять ваше имя перед Максимом, то поищите кого-нибудь получше.

– Нет-нет, я даже помыслить не мог просить вас об этом. Но, что сделано, то сделано, – Дмитрий понурил голову и казался по-настоящему раскаивающимся. – Мой поступок не только не принёс желаемого, но и добавил проблем. Так что мы с Эккертом, можно сказать, квиты.

Меня подкупало то, что Манцевич не стал отрицать свои грехи, но всё же осмотрительность была на первом месте. Да и предупреждение Максима об этом человеке сейчас со всей ясностью всплыло в памяти.

– У вас очень милые друзья, – я кивнула в сторону, куда ушла сопровождавшая его блондинка. – Уверена, они помогут пережить любые неприятности.

Это вызвало ухмылку на лице Дмитрия.

– А ваши друзья? Почему вы снова одна?

– Вряд ли можно назвать кого-то из присутствующих моим другом. Я никого из них не знаю. С возрастом вырабатывается хорошее качество – мне не скучно наедине с самой собой, так что и компания мне не так, чтобы необходима.

– Уверен, у вас достаточно хороших качеств, помимо этого. Но на месте Эккерта я бы не позволил вам бродить здесь одной. Он словно призрак – незримо где-то рядом, но по-настоящему никогда.

Я крепче сжала бокал в руке, стараясь не показать, как меня задели его слова.

– Для Максима это не просто светский раут. Это прежде всего работа, а не показная забота о бедных.

– Вы так хорошо его узнали?

– Достаточно.

– Настолько, что говорите за него? – Дмитрий сделал шаг навстречу. – За всё время, что был с ним знаком, я тоже успел немного изучить его. И вы правы, работа для Эккерта на первом месте, даже несмотря на то, что рядом такой… сапфир.

Его взгляд продолжал блуждать по мне, охватывая грудь, шею и плечи, но теперь в нём появилось неприкрытое желание, и я буквально ощущала исходящий от Манцевича жар. Но вопреки этому моя кожа покрылась мурашками словно от холода. Он был слишком близко и всё внутри меня кричало об опасности. Дмитрий застыл, уставившись в одну точку, словно погрузился в транс, и на его лице всего лишь на миг отразилось то, что заставило волоски на моей коже подняться дыбом.

Я уже видела это однажды. На тёмной кухне коммунальной квартиры.

Выражение тупой похоти.

Сердце ухнуло вниз при воспоминании, которое я подавляла в себе несколько месяцев. Я зажмурилась, чувствуя, как спазм сводит горло.

Мне показалось, просто показалось. В этом зале слишком темно, и я запросто могла ошибиться. Даже если желание Манцевича было очевидным, он не поступит так же. Здесь не тихая безлюдная квартирка, да и он не тупой алкаш, распускающий руки.

– Мне кажется, пора вернуться в зал, – произнесла я тихим голосом и обошла всё ещё неподвижного Дмитрия.

– Ты пахнешь как она.

Я остановилась так резко, что остатки шампанского выплеснулись из бокала прямо на корсаж платья.

Что он сказал?

Я медленно обернулась, надеясь, что ослышалась. Непроизвольно дотронулась до шеи, на которую перед выходом нанесла любимый мамин парфюм, но под пальцами чувствовалось только бешенное биение жилки, хотя я могла поклясться, что в этот момент сердце перестало стучать.

– И так похожа. Те же глаза, – голос Манцевича был пропитан скорбью, а взгляд полон сожаления. – В них можно утонуть… Татьяна.

Его рука дотронулась до моей щеки, а я не могла даже воспротивиться, таким неожиданным было