Трудно отпустить - Кристи Бромберг

сладостями и отправить домой. Наши жены были бы лучшими друзьями.

Мы прожили бы жизнь на полную катушку, без каких-либо сожалений.

Пусть мне этого не дано, но я хочу, чтобы ты пообещал мне, что сделаешь это. Что будешь жить ради себя. Каждую секунду. Каждую минуту. Каждый день. И каждый год.

И чтобы сделать это, ты должен понять: случившееся со мной не твоя вина. У меня было полно времени, чтобы проиграть все варианты того, что могло произойти в тот день. Смысл лишь в том, что я сам виноват.

Я выпил. Сел за руль. Убил ту женщину. Сотворил с собой такое.

Но я бы поступил точно так же, если бы это значило уберечь тебя от подобной участи. Такова обязанность старшего брата. Даже теперь я хочу тебя защитить. И единственный способ сделать это – сказать, что я никогда тебя не винил и та авария произошла не из-за тебя.

В тот день мне следовало послать отца ко всем чертям и сказать, что ты поедешь на танцы с нами. Мне следовало заступиться за тебя… тогда и множество раз до этого… но я ничего не сделал. Я тебя подвел.

Я смирился с этим и надеюсь, что однажды ты простишь меня.

Я не мог и просить о лучшем брате. Когда отец возвел меня на пьедестал, ты молчал, хотя был таким же одаренным и талантливым, как я. Ты подбадривал меня, когда тобой пренебрегали. Теперь я это вижу. Время показало мне, насколько это было неправильно. Мне жаль. Ты ничуть не хуже, чем я мог бы быть. Теперь я смотрю матчи с тобой по телевизору и чертовски горжусь.

Но дело не только в хоккее. В тебе. В том, как ты изо всех сил старался жить за нас двоих. Как пытался, чтобы я участвовал в каждом сделанном тобой шаге. Как ты звонил и болтал со мной часами, когда, уверен, у тебя имелось много других дел.

Так что же теперь, Хантер? Знаю, что ты будешь скучать по мне так же сильно, как и я по тебе.

Но живи.

Ради себя.

Без сожалений.

И время от времени приходи на причал, чтобы в память обо мне сделать глоток того дешевого отвратительного пива.

Ты был единственным, за что я цеплялся все эти годы.

Тем, кто побуждал меня держаться.

Ты был моим вдохновением.

С любовью,

Джон

Охваченный рыданиями, я опускаю голову. Будто написанные братом слова ломают последнюю цепь вины, к которой я так привык.

Будто он знал, что именно я хотел услышать.

Будто понимал, что без него мне трудно ориентироваться в этом мире и поэтому бросил мне спасательный круг.

Будто хотел оставить за собой последнее слово, чтобы я больше не сомневался в том, как он ко мне относился.

Я знаю, что со временем боль утихает, а грусть проходит, но будь я проклят, если это не будет приносить вечные страдания.

Я позволяю слезам течь, а когда они заканчиваются, делаю глоток дурацкого пива.

Смех становится неожиданным даже для меня, но я не могу не вспомнить, как Джон гостил здесь летом, до того как произошла авария. Каким сумасшедшим и беззаботным он был. Как много мы смеялись. Как сильно любили.

Рядом со мной стоит маленький контейнер, в котором хранится моя часть пепла Джона. Я беру его и медленно высыпаю в озеро.

Я даю ему то, чего он хотел в тот день.

Быть здесь, когда умрет.

Чтобы быть окруженным солнцем, водой и воспоминаниями.

Не знаю, как долго не двигаюсь с места, но знаю, что она рядом. Я знаю, что она сидела здесь все это время, предоставляя мне необходимое пространство, чтобы я мог погоревать, и время, чтобы я мог во всем разобраться.

Когда я, готовый уходить, поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь, я счастлив увидеть ее здесь. Светлые волосы, развевающиеся на ветру, и сострадание в улыбке.

Я понимаю, что сегодня оставляю здесь брата, но безгранично рад, что, сделав это, ухожу к ней. И я планирую следовать последнему наставлению Джона.

Я буду жить.

Ради себя.

И без сожалений.

Эпилог 2. Деккер

Год спустя

В воздухе витает возбуждение.

Я впитываю все. Людей, толпящихся вокруг или сидящих на трибунах. Специальную площадку для детей, где они могут вылезти из инвалидных кресел и взять санки, чтобы покататься на льду. Работников в голубых футболках, которые готовы помочь каждому.

А потом я замечаю его.

Хантер стоит на дальней стороне катка. Он в парковочной зоне – месте, где родители оставляют инвалидные кресла детей, перед тем как направиться к трибунам. Здесь дети могут почувствовать себя детьми. Здесь их развлекают клоуны, они могут поболтать о хоккее или о чем-то еще и получить некую независимость. Сидящий на корточках Хантер широко улыбается, разговаривая с маленькой девочкой.

Все, что я люблю в нем, можно выразить в этом моменте – его страсть, напористость, доброту, любовь и преданность.

Прошедший год был для него тяжелым, и поэтому так трогательно видеть, как он увековечивает память о своем брате.

Кто-то подходит и, похлопав Хантера по плечу, передает ему микрофон. Церемония открытия вот-вот начнется.

Люди улюлюкают и вопят, когда он по раскатанному ковру выходит в центр катка. Мой отец свистит громче всех.

– Спасибо, что пришли, – говорит Хантер и прочищает горло. – То, что полтора года назад стало моей мечтой, сегодня наконец-то превращается в реальность. Хоккейный комплекс Джона Мэддокса официально открыт.

Когда арену заполняют аплодисменты, Хантер находит меня взглядом. На его губах играет нежная улыбка, и, уверена, только я замечаю навернувшиеся на его глаза слезы.

– Эта арена для вас. Неважно, какими способностями вы обладаете или не обладаете, важно лишь то, что вы хотите получить шанс играть в хоккей… И я сделаю все возможное, чтобы предоставить вам этот шанс. – Еще один взрыв аплодисментов. – Мой брат был удивительным человеком, и он будет жить в этом проекте. – Чтобы собраться, Хантер на мгновение опускает голову, а потом снова находит меня взглядом. – Деккер, не могла бы ты оказать мне честь и выйти сюда?

Я вздрагиваю от его просьбы, но она не должна меня удивлять. Мы без устали работали рука об руку, чтобы сегодня это место оказалось готовым к открытию.

Мне требуется несколько секунд, чтобы подойти к Хантеру. Он переплетает наши пальцы и одаривает меня беззаботной ухмылкой.

– Обычно, чтобы обозначить старт чего-либо, многие перерезают красную ленту. Но здесь, на арене Джона П. Мэддокса, нам