Правило Диксон - Эль Кеннеди

спустя рукава, даже если захочу. Либо вкладываюсь на сто процентов, либо вообще не берусь.

Он кивает.

– Понимаю, я такой же в хоккее.

– Так что да, дай мне время придумать хореографию попроще.

– А ты вообще потом этим хочешь заниматься? Хореографией?

Я пожимаю плечами.

– У меня нет официальной подготовки, чтобы ставить хореографию настоящим танцорам, но было бы здорово тренировать чирлидерш и ставить хореографию для конкурсов. Думаю, у меня бы очень хорошо получалось.

– Я так тоже думаю. – Он идет следом за мной к выходу. – Я быстренько приму душ, а потом приду смотреть финал. Если наши планы на вечер не изменились.

– Нет, конечно, – сегодня объявляют победителей «Интрижки или судьбы».

Поднявшись к себе, я тоже принимаю душ, чтобы смыть пот после тренировки, потом натягиваю удобную одежду и понимаю, что мне полегчало по сравнению с последними месяцами. Знаю, во многом это связано с тем, что Перси больше не живет в «Медоу-Хилл». Гаррисоны вернулись из Атланты в «Свит-Берч», а Перси поселился в новом таунхаусе в другом конце города.

У меня прямо камень с души упал. Теперь я снова могу спокойно ходить по дорожкам комплекса и не волноваться, что столкнусь с ним. Могу не волноваться, что увижу его у бассейна. Я чувствую, как стихает тревожность. Теперь, когда я представляю себе его лицо, у меня только слегка сдавливает горло – уже не полностью. Руки дрожат, но не трясутся.

Надеюсь, со временем – и с увеличением расстояния между мной и Перси – тревога окончательно сойдет на нет. И в один прекрасный день, я надеюсь, исчезнет.

Мы с Шейном воссоединяемся через час – уже у меня в квартире. Себе я наливаю бокал «Розового пойла», ведь сегодня в сущности последний раз, когда можно выпить и не волноваться насчет похмелья. В субботу первый футбольный матч в этом году, и наш отряд должен быть в идеальной форме на открытии сезона. Впрочем, я знаю, что у Шейна утром тренировка по хоккею, а потому вздергиваю бровь, когда он берет пиво.

– А тебе стоит пить перед тренировкой?

– Всего одно. А тебе придется напиться за нас обоих.

Начинается выпуск с последнего свидания Зоуи и того самого Коннора на борту шикарной яхты. После того как на голосовании Зоуи вернули из Сахарного домика в особняк, Коннор будто переродился. Осознав, что он чуть ее не потерял, он решил горы свернуть, лишь бы доказать, что она для него – единственная. Трансформация у него была потрясающая. Мы наблюдали, как из придурковатого радиоведущего, который оценивал женскую грудь по шкале от «так бы и лизнул» до «может катер завести», в милого, заботливого, взрослого влюбленного мужчину.

По крайней мере, я так думала.

Посреди финального эпизода Жасмин говорит Зоуи, что Коннор сказал Бену, что, возможно, не готов к серьезным обязательствам.

– Что?! – ору я. – Что ты там сказала? Хватит саботировать их!

Шейн глазеет на экран с открытым ртом.

– Думаешь, Коннор и правда так сказал? Они вроде не показывали такой сцены.

– Жас просто хочет напакостить, – твердо говорю я. – Иначе и быть не может.

Вот только потом в поддержку Жасмин выступает Бен и заявляет Зоуи, что Коннор действительно так сказал.

Я не могу сдержать разочарованный стон.

– О боже.

– Чем он, блин, думал? – возмущается Шейн.

Зоуи плачет. Мы с Шейном на пятнадцать минут приклеиваемся к экрану. Тот самый Коннор пытается устранить ущерб и поспешно заверяет Зоуи, что разговор о стабильных отношениях у них с Беном состоялся почти месяц назад. Вот только Бен и Жас настаивают, что это было «только накануне вечером».

– Они лгут, – говорит Шейн. – Они явно пытаются выбить Зоуи и Коннора из гонки, чтобы они не стали Парой навеки.

– Гребаные саботажники.

Мы все еще обсуждаем Жас и Бена, когда мне приходит сообщение от Уилла с текстом «SOS». В буквальном смысле. SOS – и больше ничего.

Я с ухмылкой снимаю с телефона блокировку.

– Кто это? – спрашивает Шейн.

– Уилл, – откликаюсь я, набирая ответ.

Я: Что случилось?

Уилл: Бекк только что позвал домой девушку.

Я: И ты хочешь к ним присоединиться.

Уилл: Не то слово.

Я: Так вперед.

Уилл: Не могу. Надо сдержаться. Можно мне переночевать у тебя?

Я: Нельзя постоянно являться ко мне, чтобы избежать тройничка.

Уилл: Но она – самая сексуальная девушка из всех, что я видел, Диана.

Я: А я-то думала, это *я* – самая сексуальная девушка из всех, что ты видел.

Уилл: Да, разумеется. Прошу прощения.

Шейн заглядывает мне через плечо.

– Ты что, секстишься с моим сокомандником?

– Нет.

– Я видел последнее сообщение! Ты просишь его сказать, что ты сексуальная.

– Это шутка такая.

– Нет. Быть того не может, – он предостерегающе тычет в меня пальцем. – Ты мне рога не наставишь, Диксон.

Я фыркаю.

– Не собираюсь я тебе рога наставлять.

– Я серьезно. Нельзя рассчитывать, что я буду твоим подставным парнем, а самой флиртовать с моими друзьями. Я буду выглядеть дураком.

– Ладно. Справедливо, – уступаю я. – Знаешь что? Прости меня. Я не буду флиртовать с Уиллом, когда он придет.

– В каком смысле, когда он придет?

– Он сегодня здесь заночует.

– Снова? – Шейн сощуривается. – Зачем ему это? У него в доме три спальни. Даже если он напился вдрызг в баре и ему придется идти пешком, пусть идет пешком, он справится. Пусть идет к себе домой.

– Не все так просто, – туманно возражаю я.

– Так объясни, пожалуйста, – сердито восклицает Шейн.

Не хочется предавать доверие Уилла, но… возможно, Шейн сумеет ему помочь. Правда в том, что Уилл действительно не сможет постоянно сбегать от своих проблем в «Медоу-Хилл» и прятаться у меня от Беккетта, когда тот приводит домой женщину.

Шейн умеет сдерживаться и редко осуждает других. Может, ему удастся образумить Уилла, раз у меня ничего не вышло.

– Ладно, слушай… – На мгновение я сомневаюсь, стоит ли ему рассказывать, но потом решаюсь. – Я тебе кое-что скажу, но ты должен поклясться, что не передашь это ни одной живой душе.

Оказывается, я ужасно храню тайны. Однако я доверяю Шейну и полагаю, что он никому ничего не скажет. В конце концов, он не проболтался насчет наших псевдоотношений, а уже несколько месяцев прошло.

– Уилл не хочет находиться дома, когда Беккетт приводит девчонок, – говорю я.

Шейн хмурится.

– Почему, черт возьми?

– Знаешь, эти двое любят… – Я многозначительно замолкаю.

– Вдвоем трахать одну женщину одновременно? – с иронией заканчивает Шейн.

– Вот видишь! – обвиняюще восклицаю я. – Вот почему у него в голове такой бардак. Он боится осуждения. А общество вечно осуждает других.