Если о нас узнают - Кейл Дитрих

Наступило утро после моей громкой тирады, мы в спальне Рубена с включенным Zoom. Джон уже ждет, но Энджел еще не присоединился, хотя видел ссылку в групповом чате.

– Ты уверен в этом? – спрашивает он.

– Полностью. А ты?

Он кивает.

Энджел выходит на связь, а затем Рубен начинает звонок.

– О, привет, красивая прическа, – говорит Энджел.

– Спасибо.

– Что случилось? Конечно, это собрание не просто для того, чтобы показать нам стрижку.

Я прочищаю горло.

– Э, нет, эм, у нас есть новости. Мы решили, что хотим сделать каминг-аут, даже если Chorus нам этого не позволит.

– О черт.

– Да, – говорит Рубен. – Стало ясно, что они не позволят нам сделать это на их условиях, поэтому мы создаем свои собственные.

– Правильно, – говорит Джон.

– Но мы хотели сначала посоветоваться с вами, – говорю я. – Потому что это повлияет на всех вас.

– Я за, – говорит Энджел. – Разнеси их.

– Джон?

Джон морщит лоб.

– Я думаю, что это отличная идея. Вы должны быть самими собой. Стремно, что они попросили тебя держать свою ориентацию в секрете.

Меня наполняет прилив облегчения. Я знал, что Энджел будет согласен сделать что-то настолько хаотичное, но Джон гораздо более сомнительный, когда дело доходит до такого рода вещей.

А потом он удивляет меня еще больше.

– У меня есть идея, – говорит он. – Раз уж на то пошло, мы должны сделать все правильно.

Мы обсуждаем все до тех пор, пока не взвешиваем все варианты.

– Прекрасно, – говорит Рубен. – Я согласен, если все согласны.

Я протягиваю руку, и Рубен хватает ее. Мне не нужно ничего говорить. Очевидно, что я полностью в деле.

Остается только Энджел. Он ухмыляется.

– Давайте устроим хаос.

Глава 27

Рубен

Толпа уже два дня выстраивается в очередь в Центральном парке.

Пока Пенни делает нам прическу и макияж, изо всех сил жалуясь на то, как мы запустили себя без ее регулярного ухода, – наша команда отправляет сотни бутылок воды в толпу. Это выглядит так, будто им не все равно, но на самом деле они просто не хотят, чтобы во время их дежурства кто-то упал в обморок от солнечного удара или обезвоживания. Конечно, я тоже переживаю, но мои чувства проистекают из «боже, это было бы ужасно», а их ближе к «боже, это прервет концерт».

Мы расположились в хорошо охраняемой палатке за сценой, окруженные стоящими фанатами, измученным персоналом, шипящим в наушники, и низким гулом близлежащих генераторов. Зак и Джон сняли свои куртки, повесив их на спинки пластиковых стульев. К счастью, мы с Энджелом были одеты в футболки. Послеполуденное солнце сегодня немного припекает, но, по крайней мере, мы не будем находиться на нем слишком долго. Мы выйдем, дадим интервью, впервые исполним Overdrive, отправим краткое сообщение от Джона фанатам, а затем еще две песни. Легко.

По крайней мере, таков официальный план. Вот только все будет несколько иначе.

Я высовываю голову из палатки, чтобы мельком взглянуть на толпу. Я мало что вижу сквозь охрану, но болтовня подсказывает, что они начали выстраиваться в очередь, чтобы встать перед сценой. Мой желудок сжимается. Это первый раз за много лет, когда я нервничаю перед выступлением.

Чья-то рука ложится мне на плечо, и я поворачиваюсь, видя Зака. Он ничего не говорит, но выражение его лица показывает мне, что он знает – я не в порядке.

– Что будет, если после этого мама отвернется от меня? – спрашиваю я.

Зак кивает в сторону палатки, и я следую за ним в укромный уголок. Ну, по крайней мере, настолько укромный, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Никто не должен нас слышать из-за шума, но он все равно говорит тихо.

– Если она отвернется от тебя за то, что ты рассказал миру, кто ты такой, она потеряет право называть себя твоей матерью, если она уже не потеряла его. В этом она больше не имеет права голоса, Рубен. Ты не маленький ребенок. Ты невероятный, вдохновляющий человек, и это она должна беспокоиться о том, что потеряет свое место в твоей жизни.

Грустная улыбка приподнимает уголок моего рта.

– Теоретически я это знаю. Но только не практически. То есть что мне делать, если она позвонит мне и скажет, чтобы я не возвращался домой?

– Имеешь в виду дом, за который ты платишь?

– Да.

– Значит, ты полетишь со мной в Портленд, и мы отправимся прямо к моей маме, или в гостиничный номер, или куда угодно, черт возьми, вместе решим, что будем делать дальше. Однако, что бы ни случилось, ты никогда не будешь один. Ты ведь знаешь это, верно?

– Спасибо, – шепчу я.

Я не боюсь потерять свой дом. Возможно, за деньги нельзя купить все, но с моими деньгами я могу купить все, что мне нужно для проживания. Я могу проснуться завтра и переехать в большой особняк на Голливудских холмах, полностью обставить его и обустроиться за время, пока оформляют документы. Хорошо, что по крайней мере в деньгах нет нужды. Но чего я боюсь, так это потерять свою семью. К лучшему это или к худшему, но они все равно моя родня. И даже если я начинаю чувствовать себя более комфортно при мысли о том, чтобы оставить их – или, по крайней мере, маму – позади, это не значит, что мне не будет грустно.

Зак продолжает, мягко, но уверенно:

– И это касается не только сегодняшнего дня, хорошо? Если ты когда-нибудь решишь, что с тебя хватит, даже в четыре утра, ты можешь прийти ко мне. Я знаю, что она твоя мама, но ты ничем ей не обязан. Мы тоже твоя семья.

Я прислоняюсь к стенке палатки.

– Не думаю, что я готов к этому.

– Понимаю. Но если когда-нибудь решишься, тебе не нужно бояться. Вот и все.

Я киваю, но не отвечаю.

Зак своим большим пальцем касается моего, закрывая нас своим телом, и добавляет:

– Плюс есть больше вариантов, чем «жить дома» или «уехать». Ты можешь попробовать лишь немного отстраниться и посмотреть, что получится.

– Верно.

– Надо спросить у Джона и Энджела, может, они тебя приютят. Кто-то должен присматривать за Энджелом.

Я думаю, что он шутит, говоря о характере Энджела, а не о его продолжающейся реабилитации, но эти слова потрясают меня. Что будет с Энджелом, когда все снова наладится? Например, когда мы отправимся в наш следующий тур? Будет ли Chorus присматривать за Энджелом? Будут ли за ним присматривать, чтобы он оставался трезвым – подвиг, который с самого начала для него будет достаточно трудным, без дополнительных стрессов? Или они просто закинут его обратно под пресс шоу-бизнеса, из-за которого все и началось?

Я думаю, что знаю ответ, и это наполняет меня яростью, которую я пытаюсь подавить. Я не могу вспомнить все причины, по которым ненавижу Chorus. Мне нужен ясный ум, чтобы сделать то, что мы задумали. Поэтому я сосредотачиваюсь на