Желание - Николас Спаркс

том, что засматриваюсь на рельефную мускулатуру его рук, как на маятник гипнотизера. К тому времени я была почти на тридцать пятой неделе, и с утренними поездками на велосипеде мне пришлось, образно говоря, притормозить. Кроме того, мне становилось все более неловко появляться на людях. Не хотелось, чтобы жители острова считали, будто в моей беременности виноват Брайс; ведь Окракоук, как-никак, был его домом.

– Слушай, Брайс… – наконец завела разговор я.

– Да?

– Ты ведь понимаешь, что мне придется вернуться в Сиэтл? Как только родится ребенок?

Подняв взгляд от фотоаппарата, он уставился на меня так изумленно, словно я надела вместо шляпы рожок с мороженым.

– Правда? Так ты беременна и уезжаешь?

– Я серьезно, – упрекнула я.

Он опустил фотоаппарат.

– Да, – кивнул он. – Знаю.

– Ты когда-нибудь думал о том, что это значит для нас?

– Думал. Можно задать тебе вопрос? – Дождавшись, когда я кивну, он продолжил: – Ты меня любишь?

– Конечно, люблю.

– Значит, мы найдем способ сделать так, чтобы все получилось.

– Я буду за три тысячи миль отсюда. И не смогу видеться с тобой.

– Мы сможем говорить по телефону…

– Междугородние звонки дорогие. И даже если я придумаю, как мне оплачивать их самой, не уверена, что родители позволят мне часто звонить. А ты будешь занят.

– Тогда станем писать друг другу, хорошо? – Я впервые различила в его голосе тревогу. – Мы не первая пара в истории, которой придется переживать разлуку на большом расстоянии, мои родители были в таком же положении. Пока папа служил в армии, его отправляли за границу на долгие месяцы, а два раза – почти на год. И даже сейчас он постоянно в разъездах.

Но ведь они женаты, и у них есть дети.

– Ты продолжишь учебу в академии, а мне останется еще два года школы.

– И что?

А вдруг ты встретишь кого-нибудь получше. Она будет умнее, симпатичнее, и у тебя с ней окажется гораздо больше общего, чем со мной. Я выслушала внутренний голос, но Брайсу ничего не сказала. Он шагнул ко мне, коснулся моей щеки, нежно провел по ней пальцем и наклонился поцеловать меня – ощущение было легким, как сам воздух. Потом он обнимал меня, и мы оба молчали, пока я не услышала, как он вздохнул.

– Я тебя не потеряю, – прошептал он, и хотя я, стоя с закрытыми глазами, хотела ему верить, я не представляла, как ему удастся сдержать это обещание.

* * *

Следующие несколько дней мы оба, казалось, старались делать вид, будто и не было этого разговора. Впервые за все время каждого из нас порой охватывала неловкость в присутствии другого. Я замечала, как Брайс устремляет взгляд вдаль, а когда спрашивала его, о чем он задумался, он встряхивал головой и улыбался быстро и принужденно, или же я складывала руки на груди, вдруг вздыхала и понимала, что ему точно известно, о чем я думаю.

Мы не обсуждали это, но наша потребность в прикосновениях становилась все острее. Он чаще тянулся к моей руке, я придвигалась к нему, желая объятий всякий раз, когда в мои мысли вторгался страх о будущем. Пока мы целовались, он обнимал меня крепче, чем прежде, будто цепляясь за несбыточную надежду.

Из-за моей беременности, которая уже стала заметна, мы почти все время сидели дома. Поездки на велосипеде кончились, теперь я уже не фотографировала сама, а изучала сделанные снимки. И на всякий случай старалась не появляться в фотолаборатории.

Как и на протяжении всего марта, я с удвоенным старанием изучала учебники и выполняла задания, главным образом, чтобы отвлечься от неизбежного. Я писала разбор «Ромео и Джульетты», с которым не справилась бы без помощи Брайса; это стало моей последней большой работой за все школьные годы. Читая трагедию, я порой сомневалась, что она написана по-английски, и Брайсу приходилось в буквальном смысле слова переводить мне каждый отрывок. Зато когда я возилась с «Фотошопом», я доверяла своему чутью и продолжала удивлять и Брайса, и его маму.

А Дейзи, похоже, чувствовала, что над нами с Брайсом нависла туча: она часто тыкалась носом в мою руку, когда за другую меня держал Брайс. Однажды в четверг после ужина я вышла с Брайсом на веранду, как раз когда тете понадобилось что-то на кухне. Дейзи последовала за нами, села рядом и засмотрелась на Брайса, пока он целовал меня. Его язык касался моего, потом он прижался лбом к моему лбу, и мы замерли, обнявшись.

– Чем занимаешься в субботу? – наконец спросил он.

Я предположила, что он намерен снова пригласить меня на свидание.

– В смысле, в субботу вечером?

– Нет, – он покачал головой. – Днем. Мне надо отвезти Дейзи в Голдсборо. Я помню, что ты стараешься лишний раз не выглядывать из дома, но надеялся, что ты поедешь со мной. Не хочется одному ехать обратно, а маме надо остаться с близнецами. Иначе они могут ненароком разнести дом.

Я знала, что ему предстоит расставание с Дейзи, но у меня в горле все равно возник ком. Машинально я потянулась к ней, схватила за уши.

– А-а… Ладно.

– Тебе надо отпроситься у тети? Это будет накануне Пасхи.

– Наверняка она меня отпустит. Попозже я поговорю с ней, и если что-нибудь изменится, дам тебе знать.

Сжав губы, он кивнул. Я смотрела на Дейзи и чувствовала, как наворачиваются слезы.

– Я буду скучать по ней.

Услышав это, Дейзи тонко заскулила. Я взглянула на Брайса и заметила, что и у него влажно блестят глаза.

* * *

В субботу мы успели на ранний паром из Окракоука и пустились в длинную поездку до Голдсборо, который находился на час езды дальше от побережья, чем Нью-Берн. Дейзи устроилась на сиденье между нами, мы оба поглаживали ее. Довольная общим вниманием, она блаженно замерла, почти не шевелясь.

Наконец мы затормозили на стоянке возле «Уолмарта», Брайс заметил неподалеку людей, с которыми договорился встретиться. Они стояли возле пикапа, в кузове которого виднелась пластиковая переноска. Брайс подвел машину поближе к ним, постепенно сбрасывая скорость. Дейзи привстала посмотреть, что происходит, уставилась в ветровое стекло, предвкушая новые приключения, но совершенно не представляя себе, что ее ждет.

Сегодня, в субботу, на стоянке было полно покупателей, поэтому Брайс пристегнул к ошейнику Дейзи поводок, прежде чем открыть дверцу. Он вышел из машины первым, Дейзи выпрыгнула за ним, опустив нос к земле, чтобы освоиться в новой обстановке. Тем временем я кое-как выбралась со своей стороны, что к тому времени стало серьезным испытанием, и присоединилась к Брайсу. Он протянул мне поводок.

– Подержишь ее минутку? Мне надо взять из машины ее бумаги.

– Конечно.

Я наклонилась, чтобы еще раз погладить Дейзи. К тому времени люди, с которыми должен был встретиться Брайс, уже направились к нам, с виду чувствуя себя гораздо спокойнее, чем я. Одной из них была женщина лет сорока, с длинными рыжими волосами, собранными в хвост; мужчина