Под одним небом - Валентина Мельникова

из объятий и поднялся по лестнице, чтобы собрать недостающие вещи в чемодан.

Я стояла посреди комнаты, смотрела за этим со слезами на глазах, и от беспомощности у меня опускались руки. Только слёзы лились, не переставая.

Несколько раз муж подходил ко мне, обнимал и пытался уговорить:

– Энн, ну что с тобой? Прекрати.

Смеялся даже:

– Вот глупая! Ну хватит!

Потом устал, разозлился.

– Энн, прекращай. Ты знаешь, что я не могу отменить эту поездку. Когда вернусь, мы вместе куда-нибудь сходим, и всё будет хорошо. Договорились?

– Ты не вернёшься, – сорвалось с языка прежде, чем я успела подумать. Словно это сказала не я. – Если уедешь, то не вернёшься.

И вновь заплакала. Упала на пол – ноги просто подкосились – и зарыдала сильнее, закрыв руками лицо.

Он подошёл, присел на корточки.

– Что ты несёшь?

– Я не знаю, – от всхлипов даже сама не могла разобрать своих слов.

Ну всё, докатились.

А в голове металась одна-единственная отчаянная мысль: я должна что-то сделать. Хоть как-то остановить его.

Как?

Я не знала, увы. А Ларри и так уже злился.

Не добившись ответа, он встал, накинул на плечи свою толстовку и сухо попрощался:

– Я позвоню, когда приземлимся.

И ушёл, хлопнув дверью. Я даже взглянуть на него не успела. Лишь заплакала горше.

Потом поднялась, забралась на кровать с ногами, чувствуя, как меня знобит, и обняла руками живот:

– Прости, Эмили. Я опять не даю тебе спокойно жить. Вот такая у тебя ненормальная мать.

Сколько я так просидела? Не помню. Может быть, десять минут. Вряд ли больше.

А потом внизу хлопнула дверь, и я напряглась.

Ларри? Вернулся?

Подскочила и бросилась вниз. Замерла на ступеньках.

Да, он. Метался по дому. Заметив меня, поднял голову и с плохо скрываемым раздражением бросил:

– Это ты спрятала мой паспорт?

– Что? Нет.

Я и впрямь не трогала его вещи и могла лишь наблюдать за всем со стороны. Он промчался мимо меня вверх по лестнице, не удостоив и взглядом. Затем спустился вниз, уже набирая кого-то по телефону.

– Сэм? Ты ещё в студии? Бли-и-ин. Я, кажется, паспорт там оставил… Да не помню я! А кто там сейчас? Можешь ему позвонить? Давай, жду.

Пару минут он продолжал метаться по дому, перерыл чемодан, дважды бросил на меня молчаливые, но полные осуждения взгляды. А у меня все чувства как будто пропали. Словно смотрела кино. Словно это была не моя жизнь и не мой рассерженный муж.

Через пару минут раздался звонок.

– Да, – отрывисто ответил Ларри. – Там? Привезёт? Отлично. Да, постараюсь успеть. А он успеет? Всё, давай, скоро буду.

И рванул к двери, на ходу застегивая чемодан. Потом, словно вспомнив обо мне, обернулся.

– Извини. Он в студии. Напишу, как приземлимся. И не накручивай себя, ладно? Пока.

Я с трудом сглотнула. Обхватила руками перила.

Что я могла сделать в этой ситуации?

Вернулась в комнату и стала перед иконами, которые привезла из России. Всего несколько, самых любимых. С одной из них на меня взирали строгие и ласковые одновременно глаза Богородицы. Ей и взмолилась.

– Помоги! Спаси моего мужа! Не дай случиться беде!

А минуты растягивались словно резина. Рейс сложный, с пересадкой в Осло, и прибудет в столицу Германии команда музыкантов лишь завтра днём.

Помолившись, как будто успокоилась. Взяла книгу, постаралась занять себя. Не получилось. Мысли постоянно ускользали. Включила телевизор – какой-то американский сериал. Этот способ подействовал лучше, и я незаметно начала дремать под него. А потом и вовсе выключила телевизор и уснула – так сморил меня этот тяжёлый день.

Глава 35

Разбудил меня лёгкий шум. Я не совсем поняла, откуда он исходит, и сперва мне показалось, что это лишь сон. Но повторившийся звук вырвал меня из состояния лёгкости.

Мгновенно вспомнив всё – своё состояние, кошмарное видение, скандал с Ларри и его упёртость, – я подскочила и провела рукой по лицу, стирая остатки сна.

Медленно опустила ноги, провела рукой по животу, желая удостовериться, что хоть с ребёнком всё в порядке – малышка у нас была тихой – и спустилась вниз по ступенькам.

Но ещё до того, как ступила на лестницу, увидела свет на первом этаже и напряглась. Кто мог быть дома? Ларри вернулся? Вряд ли. Служба уборки? Но уже поздно.

Мне хватило десятка шагов, чтобы очутиться на лестнице, перегнуться через перила и увидеть картину, от которой сердце сжалось сразу от двух разных чувств: облегчения и волнения одновременно.

На диване в самом мрачном расположении духа сидел Ларри, широко расставив ноги и свесив руки. Неподалёку валялся чемодан, грохот которого, видимо, и разбудил меня.

С другой стороны от дивана пол украшали осколки разбитой вазы из венецианского стекла.

Я вздохнула, собираясь с силами, и неспеша стала спускаться вниз, заодно пытаясь обдумать, как вести себя дальше.

В голове роились сотни вопросов: почему он не улетел? Передумал? Вряд ли. Не пустили на рейс?

Ларри даже не удостоил меня взглядом, когда я села рядом с ним на диван, сохраняя при этом дистанцию. Я не боялась, что он ударит меня или ещё каким-либо образом причинит вред. Просто сейчас это наилучшим образом отражало то, что мы чувствовали – дистанцию.

– Ларри, что случилось? – осмелилась поинтересоваться.

– Самолёт улетел без нас. Я попал в пробку и примчался в последний момент, но это всё равно ничего не решило, потому что мой паспорт остался в студии, и Фил привёз его в тот момент, когда самолёт уже набирал высоту.

– Сильный скандал был?

– А как ты думаешь? – фыркнул он, однако уже куда более миролюбиво. Видимо, основной гнев успел спустить, разгромив вазу и шлёпнув чемодан со всей дури на пол. – По чьей вине ведь?

– По моей?

– Да при чём тут ты?! Паспорт ведь я забыл. И билетов на следующий рейс для всей команды не было.

Он, кажется, хотел ещё что-то сказать, но нам помешали. Раздался невнятный звук – вибрация, я потом уже поняла. Ларри потянулся к карману своих штанов и, увидев номер, встал и отправился в другую комнату.

– Да, Майк…

Я покачала головой, хотя он и не видел.

Его менеджер. Наверняка уже что-то организовали, чтобы успеть к завтрашнему концерту в Берлине. Может быть, договорился с кем-то о частном рейсе.

Я ждала Ларри на том же месте, покачивая по очереди то одной ногой, то другой, и чувствуя себя абсолютно спокойной, словно и не было этого суматошного, нервного дня.

Стрелки на часах показывали уже половину двенадцатого, но спать не хотелось.

Эмили тоже подала весточку и легонько пихнула меня ногой.

Я улыбнулась и провела рукой по тому самому месту, где только что проехала её нога.

Услышав негромкие шаги, подняла голову.

Ларри. Но на нём лица не было.

– Ларри? – я приподнялась, но тут же села на место.

Он поднял глаза, и это был такой отрешённый взгляд. Шок. Непонимание. Как будто ему сказали что-то ужасное.

– Ларри? – поражённо пролепетала я.

Почему-то в этот момент мне показалось, будто ему сказали, что концерт отменили совсем. Или что контракт с ним расторгли. Как будто нет ничего важнее этого.

Но это всё, что пришло мне в голову в тот момент.

А потом он хриплым голосом произнёс:

– Самолёт… упал. Разбился. Мне Майк позвонил. Сказал, что выживших нет.

Он даже не мог чётко и связанно формулировать фразы. А я прижала обе руки к губам и застыла.

Кошмарный сон, дурные предчувствия, ссора с Ларри, его опоздание на самолёт из-за того, что он впервые за всё это время каким-то образом умудрился забыть паспорт в студии – всё это в одну секунду промелькнуло перед моими глазами. И я забыла даже, кажется, что нужно дышать. И как это делать.

Похоже, у Ларри в это время в голове происходило примерно то же самое. Мы были в ступоре и не могли ничего сказать.

А я даже представить не могла, как озвучить вслух, что могло произойти и как бы я дальше жила. И объяснить не могла, откуда взялось это предчувствие.

Мы так никогда