Алый камень - Э. Энн Джуэл

моей — обнаженным телом, которому я поклоняюсь, ртом, который сосет мой…

— Стоп! — Я сжимаю его губы вместе, как утка. Его ухмылка заставляет мою хватку на них ослабнуть.

— Нет рвотного рефлекса. — Он качает головой.

Я пихаю его обратно на кровать. Его тело вибрирует от смеха. Я позволю ему делать грубые замечания весь день, если это означает, что я буду вознаграждена улыбками и его очаровательными смешками — такими неконтролируемыми и невинными.

Мое лицо болит. Мне кажется, что моя ухмылка может расколоть его.

Тео сжимает мои ноги крепкой хваткой.

— Скарлет Стоун?

Опять он.

Его голос.

Мое имя.

Оно образует комок в моем горле и заставляет мои глаза гореть от слез.

— Хм?

— Я не заслуживаю тебя.

Моя ухмылка прогоняет слезы.

— Ты действительно не заслуживаешь.

— Мы можем сохранить этот маленький секрет только между нами двумя?

Искривив губы, я качнула головой в сторону.

— Да. Но мне нужно, чтобы это было в письменном виде.

— В письменном виде?

Я киваю. Он переплетает пальцы за головой. От этого его белая футболка задирается настолько, что обнажает несколько сантиметров его пресса.

— Как контракт?

Я качаю головой.

— Что-то более вечное.

Его правая бровь приподнимается.

— Например?

Я провожу пальцем по широкому поясу его черных трусов, слева от его дорожки волос, ведущей в рай. Его эрекция крепнет, приближаясь к моему пальцу. Мои губы кривятся в ухмылке, которая совпадает с его ухмылкой. Его мышцы напрягаются, таз немного приподнимается, как будто он думает, что я не вижу, насколько он сейчас возбужден.

— Вот здесь. — Мой палец проникает под пояс.

Он стонет, когда я дразню его кожу так близко к тому месту, где он больше всего умоляет о моих прикосновениях.

— Здесь я хочу, чтобы ты навсегда запомнил, что не заслуживаешь меня.

Глаза Тео сужаются.

— Ты хочешь, чтобы я сделал татуировку?

Я киваю.

— О тебе?

Я киваю.

— Прямо здесь?

— Да. Прямо здесь. Мое имя красным, все остальное — черным.

Украв мое дыхание, он садится, останавливаясь, когда кончик его носа касается моего.

— Посмотрим, — шепчет он.

— Посмотрим? — я выдыхаю в ответ, немного более задыхаясь, чем предполагалось. У меня плохо получается скрывать, как сильно он на меня влияет.

— Да. А теперь… что еще ты хочешь от меня?

Навсегда. Я хочу все дни. Все улыбки. Все вдохи.

— Я хочу услышать, как ты играешь.

Его взгляд проходит сквозь меня. Созерцательная сторона, которую я видела миллион раз.

— На чердаке должна быть одна из моих первых гитар…

Я поднимаю глаза к потолку.

— Как мы туда заберемся?

Глава 38

Теодор

Чердачная лестница находится прямо перед спальней моих родителей. Я не открывал их дверь с тех пор, как отца вынесли в черном мешке. Комната была убрана. Я знаю, что за дверью больше нет ни капли крови, но все равно не могу открыть дверь. Не сегодня.

Я дергаю за цепь и опускаю лестницу. Скарлет сосредотачивается на закрытой двери спальни. Она умна. Мне не нужно объяснять ей, почему она закрыта и почему я не намерен ее открывать.

— Не пялься на мою задницу. Это заставляет меня чувствовать себя оскорбленным, — говорю я, поднимаясь по лестнице первым, чтобы включить свет и получить доступ на чердак, который был нетронутым в течение многих лет.

Она смеется.

— Но это такая красивая попка.

— Попка? Правда? Как скоро ты перестанешь коверкать английский язык? — когда я тянусь, чтобы достать до шнура от единственной лампочки, резкая боль пронизывает меня от подреберья до живота. — Мать твою! — я сгибаюсь в талии, прижимая руки к деревянному полу, чтобы не упасть с лестницы и не приземлиться на нее. Но, черт возьми, мои колени слабеют.

Скарлет держит часть моих причиндалов в своей руке, сжимая их так, словно пытается извлечь мой член и по крайней мере одно яичко из моего тела. Я недооценил ее размер и ее хватку.

— Простите, сэр? Не могли бы вы повторить?

Как только я смог сделать полный вдох, я потянулся вниз и схватил ее за запястье, отталкивая ее руку от себя.

— Лестница предназначена только для одного человека. — Я подтягиваю ее легкое тело к своему и усаживаю ее задницу на пол чердака, ее ноги свисают в отверстие.

— Нет ничего плохого в том, как я говорю на английском языке. — Она скрещивает руки на груди.

Это сжимает ее груди вместе, немного приподнимая декольте. Я ничуть не возражаю.

Ее палец приподнимает мой подбородок на дюйм.

— Мои глаза здесь.

Я пожимаю плечами.

— Пока.

— Пока? Что это значит?

Я наклоняюсь, пока она не задерживает дыхание. Это моя любимая часть. Кайф, который я получаю от того, что полностью завладел ее вниманием, должен быть запрещен законом.

— Это значит, что позже твои глаза будут смотреть на меня, пока я буду трахать твой рот.

Она задыхается. Мне нравится ее вздох. Это расслабляет ее челюсть еще больше, делая мой член твердым и готовым проскользнуть в ее сексуальный рот.

— Грубо. Более чем грубо. — Ее глаза сужаются. — Гастроли с твоей группой… «перепихнуться»… Неужели такие наглые комментарии действительно работают на тебя?

Я наклоняюсь ближе. Ее дыхание снова сбивается. Полные губы раздвигаются. Ее вишневый язычок лениво проводит по нижней губе. Почему я так поступаю с собой? Я чертовски тверд прямо сейчас.

— Ай!

Я ухмыляюсь, все еще сжимая зубами ее сосок, мой язык оставляет влажный след на ее рубашке.

— Да, это работает для меня, — шепчу я, отпустив ее сосок.

— Но не со мной.

— Обманщица. — Я поднимаюсь на оставшуюся часть лестницы, затем хватаю ее за талию, чтобы подтянуть к себе.

Она вздрагивает, быстрый вдох вырывается сквозь зубы.

— Что… — это ударяет меня, как тонна кирпичей, упавшая мне на грудь. Я отпускаю хватку на ее талии и задираю рубашку, открывая рану на спине, где я ее порезал.

— Все в порядке.

Ни хрена не в порядке. Я порезал ее. Это не было случайностью. В этом нет ничего хорошего. Даже когда она произносит эти слова, выражение ее лица противоречит им.

Это не нормально.

— Почему? — шепчет она. Ее взгляд опускается к ногам, когда она опускает подбородок.

Я знал, что это произойдет. Скарлет Стоун много чего умеет, но она не глупа. Это не было домашним насилием. Я не бил ее в порыве ярости, а потом упал на колени и умолял о прощении. Секс. Извинения. Даже ее готовность простить меня не может изменить того, чего она больше всего заслуживает — объяснений.

— Я ненавидел жизнь — мою жизнь.

Она поднимает глаза,