Кулинарная школа в Париже - Софи Бомон

– Не думаю, он просто полон решимости разрушить ваш бизнес. Но тем не менее это, кажется, личное. Поэтому вряд ли вы чего-то добьетесь, встретившись с ним лицом к лицу. Позвольте мне разузнать о нем как можно больше, и тогда мы сможем действовать.

– Хорошо, – согласилась Сильви. Она не собиралась оставаться в задних рядах, но и спорить об этом не хотела. – И приходите завтра ко мне на ужин.

– Хорошая идея. Сможем обсудить стратегию.

После этого разговора Сильви позвонила Полю Ренару. Да, он подтвердил, что получил имейл от Крис Клементс, и сейчас его изучает. Когда она сказала ему, что Крис договорилась встретиться с отправителем, он согласился, что это хорошая идея, но тут же добавил, что самой Сильви совершенно не следует там появляться.

– Я настоятельно советую вам не приближаться к этому человеку, – сказал он. – У него явно сильная личная неприязнь к вам, и кто знает, что может случиться, если вы попытаетесь с ним встретиться? Я могу пойти вместо вас, чтобы прикрыть мадам Клементс, если потребуется. Я останусь в тени. Но если возникнут какие-то проблемы, я смогу помочь.

– Было бы замечательно, – согласилась Сильви после минутного колебания. Пусть они думают, что хотят, она определенно не собиралась упускать возможность увидеть своего мучителя во плоти.

«Они считают, что знают, что для меня лучше, – подумала она, завершая разговор. – Но они не понимают, каково это. Для них это работа или интригующая загадка, которую нужно разгадать». Только один человек по-настоящему ее понимал. И это был Серж. Но она не станет ему звонить. Она планировала встретиться с ним на обеде, поскольку он тоже собирался прийти в Chez Quenu. Тогда она ему все и расскажет.

* * *

Douceur. Это слово отрикошетило в голове Габи, оставляя за собой яркие искры. Douceur. Она подумала о том, как разглядывала витрины кондитерских, как лакомилась эклерами или мамиными тартами с малиной, о Gateau Basque ее бабушки, о мягкости теста и приторной бархатистости начинки из заварного крема. Она помнила золотистую, плотную сладость зеленых слив, сорванных прямо с дерева в плодовом саду ее дедушки, и тот первый раз, когда она попробовала настоящий горячий шоколад в Байонне. С легким удовольствием она вспомнила, как Макс протянул ей попробовать ложечку крем-карамели в его квартире в тот первый раз, и как потом они ощутили вкус десерта на губах друг друга… Она могла представить, как ее предок Андер Пикабия прогуливается по выставке тысяча девятисотого года с подносом пирожных, как он проходит мимо сырной лавки ее предков с острова Гернси, Ожье, и как они покупают у него пирожное, прежде чем он отправится дальше, и никто из них не подозревает, какой знаменательной была эта встреча. И она задумалась, вполуха слушая обсуждение, развернувшееся в вагоне метро, когда класс направился в Chez Quenu, что в этой группе людей она и обнаружила настоящую douceur. Уже не незнакомцы, не совсем друзья, но и не просто знакомые, а, возможно, коллеги или единомышленники – все такие разные, но объединенные общей страстью. По спине у нее побежали мурашки, руки так и чесались взять карандаш и бумагу, чтобы хоть что-то зафиксировать – идеи, образы, возможности… «Жизнь в тени» рассказывала о тьме, страхе, угрозе. О том, как легко оказаться стертой. Габи создала ее играючи, без страха и тьмы, и все же они поглотили ее. Amertume – горечь – французская противоположность douceur. «Жизнь в тени» говорила об amertume. Возможно, теперь пришло время взглянуть на все под иным углом.

* * *

Когда они вошли в ресторан, Кейт тоже думала о том, что тем утром сказала Сильви. Но она вспоминала тот первый день в Париже и прелестный маленький клубничный тарт, который купила, поддавшись порыву, и съела прямо на улице. Это был символ того, что она впервые ощутила вкус свободы, удовольствия и возможностей вдали от морально изнурительного поля битвы в Австралии. С тех пор она несколько раз возвращалась в эту кондитерскую, а также исследовала другие магазинчики по соседству. Но прежде, чем они с Арно отправятся завтра в Амьен, она купит пару этих маленьких тартов в той же кондитерской, чтобы разделить их за ланчем. Она их сфотографирует. А потом, позже, возможно, даже в субботу, в красивом блокноте, который он ей подарил и который уже почти на три четверти был заполнен ее наблюдениями и обрывками рецептов, она напишет что-нибудь о том, что значила для нее эта конкретная douceur, в самом начале и сейчас. Потому что она не знала, как они пройдут, эти выходные. И она даже не была уверена, как ей хотелось бы, чтобы они прошли. Это одновременно волновало ее и пугало.

Ресторан оказался небольшим уютным заведением, оформленным очень просто, а на лице молодой женщины, шедшей им навстречу, сияла улыбка.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – приветствовал она, провожая их к накрытому столу. – Мой отец скоро выйдет. – Она говорила по-английски с легким акцентом. – Думаю, он сейчас переживает le trac, стресс перед выходом на сцену.

В ресторане, кроме них, никого не было. Молодая женщина, представившаяся Амандиной, принесла бокалы, графины с красным и белым вином, а также с водой, и пару мисочек с превосходными оливками, зелеными и черными. Сильви оставила учеников, чтобы сходить на кухню и посмотреть, сможет ли она помочь отцу Амандины справиться со «стрессом перед выходом на сцену», а класс продолжил болтать, есть оливки и потягивать весьма недурное вино.

– Я не возражаю, если мы пропустим лекцию и просто пообедаем, – прошептал Майк Кейт на ухо, своей ближайшей соседке. – Я умираю с голоду. У меня не было времени позавтракать. Итан вытащил меня на прогулку. Он считает, что я недостаточно занимаюсь спортом. – Он похлопал себя по намечающемуся брюшку. – Он на семь лет старше меня, но, по его мнению, на семь лет здоровее. А вот я полагаю, что он может заниматься фитнесом за нас обоих. Что ты об этом думаешь?

Кейт улыбнулась.

– Ну, у всех разное отношение к физическим упражнениям.

– Да, но мы же проходим кулинарный курс, Пита ради! Я имею в виду, – быстро добавил Майк, когда Пит, сидевший напротив, поднял взгляд, перестав взбалтывать вино в бокале, – бога ради. – Кейт ожидала, что Пит выдаст какую-нибудь глупую шуточку, вроде: «Пит и бог – это одно и то же», но он этого не сделал. Он лишь неопределенно улыбнулся и продолжил крутить свое вино. Этим утром он был необычно молчалив.

– Странное название у этого ресторана, правда? – задумалась Мисаки, вмешиваясь