Женьшеневая карамель - Рия Ли

суетится она. — Чеснок? Кимчи? Кунжутное масло любишь? — тянет ему сформировавшийся конвертик, но случайно роняет, пачкая его и без того нелепые брюки. — Чёрт, прости, я сейчас всё вытру, — она хватает со стола салфетку, дотрагиваясь до его колена, которое уже пропитывается жиром.

— Не лезь, — рявкает Тэхён, и Джи тут же замирает, с опаской глядя на него исподлобья. — Вечно от тебя проблемы, — он поднимается из-за стола резче, чем следовало бы, задевая ножку другим коленом, пока вылазит в проход.

— Я схожу за ним, — говорит Минхёк, вытирая руки салфеткой, но Джи подрывается с места раньше, быстрым шагом направляясь за Кан Тэхёном в сторону уборных.

— Наверное, рука сильно болит, — с грустью вздыхает Сындже, будто вообще не догоняя, почему Тэхён так распсиховался на пустом месте.

— Не спали опять мясо, — Хумин толкает его ногой под столом, намекая, чтобы Сындже был внимательнее, если не хочет оставить голодным не только Кан Тэхёна, но и всех остальных.

* * *

— Эй, Кан Тэхён! — зовёт Джи, стуча в дверь мужского туалета. — Не вынуждай меня заходить. — Обычно Джи ведёт себя скромнее. Точнее, не имеет привычки врываться в мужские туалеты. Но сейчас она на взводе, так что способна даже на такие безумства. — Кан Тэхён! — колотит в дверь, но по ту сторону слышится лишь звук льющейся воды в раковине. — Кан Тэ…

— Девушка, от вас уже голова трещит, — дверь резко открывается, и из мужского туалета выходит мужчина лет сорока. А Джи заглядывает в щель за его спиной, замечая, что Тэхён сейчас косится на неё через отражение в зеркале. — Просто зайдите и не разыгрывайте комедию. Там никого больше нет.

Он клацает языком, прежде чем обойти Джи, а она, секунду поколебавшись, всё же толкает дверь мужского туалета, заходя и закрывая её за собой на замок.

— Если ты на меня нападёшь, то я закричу, — бесцветно произносит Тэхён, продолжая растирать жирное пятно по колену.

— Зачем ты так? — спрашивает Джи, подходя ближе. — Я ведь хотела помочь.

— Спасибо, больше не стоит.

— Тэхён, — зовёт она, прося посмотреть на себя, но взгляда он не поднимает, продолжая мять мокрые брюки на колене, расплёскивая воду во все стороны.

— Выйди.

— Кан Тэхён! — повышает голос Тэджи, перехватывая его запястье.

Но, похоже, Тэхён и правда сильно раздражён: резко дёргает рукой, словно ему не предлагают помощь, а пытаются безбожно клеймить раскалённой кочергой. Джи отступает на шаг, а резиновая подошва её до сих пор испачканных травой кедов с противным скрежетом скользит по мокрому кафелю. Её будто кто-то тянет за пояс, а позвоночник превращается в хлипкую верёвку, не способную удержать каркас тела. Руки так и выставлены вперёд, а глаза широко открыты. В голове лишь мысль, что последнее, что она увидит в этой жизни — лицо Кан Тэхёна. Лампочка на потолке противно мигает два раза, намекая, что скоро и ей придёт конец. А Тэхён, вопреки всем ожиданиям, успевает схватить Джи за оранжевый рукав пиджака, резко дёргая обратно на себя. Её с силой впечатывает в его грудь, а пальцы сами хватаются за ворот расстёгнутой на две верхние пуговицы рубашки. От Тэхёна пахнет самгёпсалем и одеколоном, аромат которого тут же рассеивается, как только здоровая рука Тэхёна ложится на её поясницу, прижимая сильнее.

— Если бы ты сейчас разбила голову, то меня бы посадили за убийство, — хрипло произносит он, будто давясь словами.

Смотрит сверху вниз, а Джи смотрит только прямо перед собой — на его чуть пересохшие губы, подрагивающие в такт каждому звуку.

— Ты моей смерти не дождёшься, — бормочет она, всё ещё не сводя взгляда с его губ. И вздрагивает, когда Тэхён отвечает:

— Ты сегодня пыталась умереть дважды. Я знаю, что Бог любит троицу, но я не могу тебя вечно спасать.

— Я не нуждаюсь в твоём спасении, — она всё же поднимает на него взгляд, устанавливая зрительный контакт. — Я просто не хочу больше собачиться.

— Вот так просто сдаёшься? — он усмехается одним уголком рта, как будто Джи сейчас сказала какую-то нелепость.

Его ладонь всё ещё лежит на её пояснице, не двигаясь, но Джи отчётливо ощущает, как напряжена вся рука Тэхёна. Хочется и правда его придушить в этом самом туалете. Тем более, что её пальцы находятся в непосредственной близости к его голой шее, на которой поблёскивает тонкая золотая цепочка.

— Я больше не сдаюсь, — уверенно произносит она, и Тэхён было собирается отстраниться, но Джи резко дёргает его на себя, не позволяя отдалиться:

— Ауч, — морщится он, едва шевеля зажатой между их телами большой рукой. — Доломать хочешь? — опускает взгляд вниз, но спотыкается о приоткрытые губы Тэджи, безвольно задерживая на них внимание.

— Мы ведь уже договорились о перемирии. Так что опять не так? — она требует ответа, теребя его воротник. — Почему ты ведёшь себя, как полный придурок? Почему психуешь? Не поверю, что дело только в руке, потому что я уже извинилась и…

— Ты правда не понимаешь? — он резко поднимает взгляд обратно к её глазам, буквально захватывая в плен всё внимание. — Или просто делаешь вид, что не понимаешь?

На мгновение Тэджи замирает, пытаясь собрать мысли в кучу. Но когда Кан Тэхён так близко и так смотрит, то сложно что-то понять. Их давняя история уже сравнима кошмарной легенде. Сначала университет, а теперь соседние столы в общем офисе. Эта работа — её мечта, ставшая явью, точно по взмаху волшебной палочки. Но почему за счастье всегда нужно платить?

Почему её личная расплата — всегда Кан Тэхён?

— Ты уже напился, да? — серьёзно спрашивает Тэджи. — Тебе много не надо, я посмотрю.

— Да прекрати же, — произносит он, понижая голос, и Джи сразу же замолкает, пытаясь его расслышать. — Голова от тебя кругом идёт.

— У тебя точно сотрясение, — зачем-то тоже шепчет она, чувствуя лёгкое смущение.

Во взгляде Тэхёна что-то меняется, но Джи правда не может понять, что именно. А самая очевидная мысль становится самой неловкой для осознания. Поэтому Тэджи лишь стоит, держится за воротник его безвкусной рубашки, которую Кан Тэхён бы никогда не надел в здравом уме, и боится отвести взгляд.

…вдруг она потеряет контроль?

— Я был бы рад, если бы только в нём было дело, — ещё тише произносит Тэхён, а Джи начинает казаться, что расстояния между их лицами стало ещё меньше.

— И в чём же дело? — сглатывает она, слегка отстраняясь,