Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes

усиливающиеся капли, не спешу занимать пассажирское кресло. Строго всматриваюсь в карие глаза напротив.

Мы даже когда были женаты, я не удостаивалась такой чести — внимания мужа. Что за аномальное поведение спустя десяток лет?

— Садись, намокнешь.

Арсен не замечает моего замешательства. И это сильно сбивает с толку. Ощущение, словно меня вовлекают в эксперимент по НЛП: собеседник произносит несусветные вещи, искажающие мою действительность, а сам при этом делает вид, будто из нас двоих сумасшедшая — именно я.

Встряхиваю головой и устраиваюсь.

День сегодня из категории сюр. То одно, то второе.

— Ты так затравленно смотришь на меня, Ад, что я чувствую себя конченым уродом. Неужели между нами всё было настолько плохо в прошлом, раз у тебя такая реакция?

— Звучит банально, но — тебе кажется.

— Не-а, — цокает раздраженно, выезжая с территории торгового центра. — Если бы показалось, ты бы согласилась посидеть со мной где-нибудь. Что в этом такого? Просто пообщаться. А ты даже здороваешься с подозрением. Хотел бы я знать причину. Она исключительно во мне? Или это из-за твоих нынешних отношений?

Я резко оборачиваюсь. Это выходит бесконтрольно.

Арсен зеркалит моё движение, и несколько секунд мы щуримся друг на друга.

— Ты неправ, Арсен. Ни то, ни другое. Я не хотела с тобой никуда идти по иной причине: нет желания ворошить прошлое, мы не друзья. Не приятели. Никто, — смысл отрицать наличие «нынешних отношений», Альберт уже просветил его, по всей видимости.

Одновременно отворачиваемся. Слышу шумный выдох и хмурюсь.

Зря только согласилась поехать. Избегала вероятности нагрубить, а теперь сижу как на иголках.

— Я же сказал тогда, у меня стойкое впечатление, что мы с тобой не по-человечески разошлись. Поставили очень странную точку. Много лет прошло, но, когда я тебя здесь увидел, появилось желание как-то исправить всё. Сейчас говорят — закрыть гештальт. Всего-то предложил по-дружески посидеть. Обсудить. А ты ни в какую. Всегда была такой закрытой и отстраненной. С первых дней брака.

— А тебе не приходило в голову, что это не отстраненность, а примитивное стеснение? — шепчу, изумленная выпадом, и перевожу взгляд с дороги на его профиль.

— Меня, что ли, стеснялась? — недоверчиво усмехается.

Эта усмешка коротким щелчком в сознании меняет вектор моего настроения с настороженно-пассивного на вовлеченно-агрессивное.

Просто вжух. И нет спокойной Аделины.

— А ты ещё и сомневаешься? — чеканю жестко. — Мне было чуть за двадцать. Я вышла замуж по воле родителей. И пришла в чужой дом, практически не зная своего мужа. Который, впрочем, в дальнейшем так же не стал питать ко мне особого интереса. О какой открытости идет речь? Не бросайся громкими словами в мой адрес. Ты, Арсен, ничего обо мне не знаешь. Тебе было настолько плевать, что ты даже не удосужился запомнить, как я не люблю сокращение своего имени. А я ведь просила не называть меня Адой. Элементарный пример.

— Я не помню такого... — пожимает плечами в растерянности. — Нормально же всё было между нами... Ни ссор, ни скандалов. А потом ты неожиданно ушла.

— С чего бы тебе помнить? Помнят важные вещи и детали, — протягиваю язвительно. — А я была всего лишь предметом мебели в твоей спальне.

Я злюсь на себя за несдержанность, за неспособность унять разбушевавшихся призраков прошлого. Арсен активно нарушает мой покой, переходя черту. Милому мальчику хочется, чтобы бывшая жена воспринимала его по-доброму... Гештальт он хочет закрыть. А у меня внутри горит от воспоминаний. Будто разворошила улей и получаю сотни болезненных укусов...

Арсен настолько инфантилен в этой своей идиотской уверенности, будто у нас всё было нормально, что хочется треснуть его по холеной физиономии. Ощущение, словно дышит моим воздухом, отнимает драгоценный кислород. Нагло и зло.

«А потом ты неожиданно ушла».

Приводит в ярость слепая убежденность этого мужчины в своей непричастности. То есть, жили-мы-горя-не-знали, и тут бац — зажравшаяся от хорошей жизни Аделина просто встала и ушла.

Да как так-то, а?! Почему я спустя годы должна нервничать, вновь переживая тот персональный ужас!

А самое прискорбное заключается в том, что все вокруг считали аналогично! Мои попытки объяснить развод звучали пустым звуком, как горохом об стенку.

Вот и сейчас, когда я в гневном возмущении таращусь на бывшего мужа, здравый смысл вопит, что обсуждать прошлое с ним — тупик.

Кто бы его слушал, этот здравый смысл, в критических ситуациях?

— Я тебя так сильно обидел? — подытоживает Арсен спустя долгую минуту. — Даже представить не могу... чем? — Я знаю, что не можешь! — выводит из себя этот доброжелательный тон. — Ад... Адель, — прилежно запинается следом. — Объясни мне. Теперь я ещё больше хочу поговорить об этом. — А я... я не хочу, Арсен, — развожу руками.

Будем считать, я постигла шизофрению.

Потому что отпускает меня так же резко, как и накатило. Сдуваюсь. Раздражение и агрессия перетекают в усталое безразличие. Кто прав, кто виноват — да какая теперь разница?

Крупные капли барабанят по стеклам, разбавляя наше с Арсеном молчание.

Спустя десять минут он паркуется у моего подъезда, но не спешит снимать блокировку с дверей.

Видимо, собираясь с духом, стучит пальцами по рулю и рвано выдыхает:

— Мне жаль. Я тогда так ничего и не понял, только бесился, что ты ушла без объяснений. Самому двадцать с хвостиком, откуда было взяться эмпатии или уму? И ты партизанка, без претензий жила рядом.

— Нас так воспитывали, — усмехаюсь невесело. — Претензия — удел смелых.

Оба смотрим на пасмурный пейзаж через лобовое стекло.

Немного психи. Не стали возлюбленными. Не стали семьей. Отыграли весомую роль в жизнях друг друга.

— Мы — опыт, Арсен. Не самый лучший, но опыт. Закрой свой гештальт этой мыслью.

И внезапно мне самой становится... легче. Я даже чувствую, как спрятанная куда-то за пазуху тяжелая глыба скатывается вниз и разбивается. Произнесенные слова ещё какое-то время звучат в ушах и кажутся чертовски правильными. Получается, гештальт был у нас на двоих. Я лишь самонадеянно думала, что давно перелистнула эту страницу. Ан нет.

Арсен берет мою руку и притягивает ее ближе к себе. На этот раз я не концентрируюсь на холодной коже, сосредотачиваюсь на его серьезных глазах, вглядывающихся в меня.

— Я питал к тебе очень даже особый интерес. Про наплевать — это неправда. Но мой фокус был смещен — первые крупные проекты после учебы... Я дурак, Адель.