Бурные страсти тихой Виктории - Лариса Кондрашова

не капризничай. Говоришь, твой муженек не хочет уходить из дома и вы живете каждый в своей комнате? Наше расследование может все решить. Или вы помиритесь — ты поймешь, какую ошибку можешь совершить, или соберешь против него достаточно компромата, чтобы разобраться раз и навсегда. Он потому и не уходит, что его вина не доказана. Подумаешь, что-то ты прочла в его глазах! А он отворачивался, потому что соринка в глаз попала! Не ночевал дома? Машина сломалась. Вот и пришлось ему на объекте заночевать. Видишь, он и отцу твоему поэтому позвонил. Мол, подозревает его Виктория ни за что ни про что! И доказательств у нее никаких нет.

— Да пойми, он же сразу узнает, что я за ним слежу…

Виктория сопротивлялась напору приятельницы, потому что считала ее предложение глупым и даже наивным. Какие сыщики, какой сбор сведений, все и так ясно как божий день!

Но остановить Ольгу было не так-то просто. Вика не удивилась бы, узнав, что та женила Гошку на себе. Стрельников, человек добродушный, мягкий, перед таким напором не смог устоять…

— Так, хватит. Не продолжай. Сначала посмотришь, что я из тебя сделаю, потом будешь спорить. Пойдем к нам домой.

— А где вы живете?

— Не сыпь мне соль на раны! У моих родителей. Квартиру снять пока не можем, потому что один Гошка работает, а я нагло сижу на его шее. Ну ничего, еще пара лет, и мы снимем сначала квартиру, а потом купим свою.

— Наполеоновские планы, да?

— А то! Идем, идем, сейчас дома никого нет, все работают.

Вике и вправду идти не очень хотелось, потому что она давно перестала играть в детские игры, а в Ольке, по ее мнению, бурлила дурная энергия, замешанная на инфантильности. Не наигралась она!

Но Вика дала себя увлечь, потому что идти домой ей хотелось еще меньше. Как же получилось так, что в один момент ей стало неуютно в доме, который совсем недавно она представляла себе чуть ли не райским уголком! Потому, наверное, что прежде в этом уголке жил рядом с ней близкий и родной человек, а теперь она делит свой дом с наглым притворщиком, ставшим чужим и неприятным.

— Мне еще информатику учить, — попробовала все же отбиться она.

— И тут тебе повезло, — торжественно объявила Олька. — У меня есть такой классный учебник. Там так все коротенько и ясно изложено, ребенок разберется. Я, между прочим, пятерку на экзамене получила, а раньше в информатике была дуб дубом!

Хорошо, решила Вика, она пойдет к Ольге за учебником, а там посмотрит, что к чему.

Жили Ольгины родители недалеко от центра в доме сталинской постройки, так называемом старом фонде, который, хоть и построенный раньше хрущевок, ценился на рынке недвижимости гораздо выше.

— Сначала преобразим тебя, а потом меня, — распорядилась Ольга, усаживая Вику перед туалетным столиком с большим зеркалом.

— Что ты собираешься делать?

— Увидишь!

Так, опять она дает себя увлечь безоглядно, поэтому Вика решила проявить твердость.

— Учебник! — напомнила она.

— На тебе твой учебник. Видишь, я его перед зеркалом ставлю. Будешь на него смотреть время от времени.

— Зачем?

— Чтобы не думала, будто я тебя для какой-то ерунды к себе домой заманила!

— Олька, тебе делать нечего!

— Нечего, — охотно согласилась та. — Практика — можно сказать, всего лишь отбывание трудовой повинности. Путаюсь под ногами у настоящих лаборантов девочкой на побегушках… Между тем как мне хочется настоящей интересной работы… Прошу внимания!

Ольга вытащила из ящика здоровенную коробку с театральным гримом.

— Откуда это у тебя?

— Сестра у меня в филармонии работает гримером. Мне так нравится. Я у нее в гримерке где-нибудь в уголке сяду и смотрю во все глаза…

— Что же ты не стала на гримера учиться?

— Нет, гример — это несерьезно. По сути дела, они как художники трудятся, а получают копейки. Вот получу диплом и в американо-российскую фирму переводчиком устроюсь. Зарплату там в долларах платят. Гримерка у меня хобби. Давай решим, какой возраст будем изображать: подростков, женщин средних лет или старух?

— Нет, старух давай в другой раз. Сейчас изображаем подростков. Тем более что у меня уже есть опыт.

— Это когда ты с соперницей разбираться ходила? Нет, там ты просто макияж использовала, а я тебя заново вылеплю. Или нарисую — как тебе больше нравится?

— Самое смешное, если мне этот образ не понадобится.

— Не дрейфь, понадобится! Я просто чувствую, что сегодня мы с тобой такое узнаем!

— А зачем? Я же все равно решила…

— Разводиться, я знаю. А теперь помолчи. Будем делать из тебя девушку Востока.

— Ваксой меня мазать собираешься?

— Глупенькая. Сделаю тебе другой разрез глаз, другой нос…

— С горбинкой!

— Нет, ноздри слегка приподнимем и скулы соответственно выразим. Волосы завяжем в два хвостика, и перед нами девчонка лет шестнадцати. Что подчеркнем румянами на скулах… Ах, какой у меня сегодня удачный день! Вот увидишь, тебя не то что преступный муж, родная мама не узнает!

Вика чувствовала, что тоже заражается Олькиным возбуждением. Жаждет приключения. Ха-ха! Кому сказать, сыщицы отправляются уличать в неверности мужа.

— Наверное, кроме меня, никто у тебя гримироваться не соглашался.

— И не говори! Ни под каким предлогом. А с тобой мы сразу убьем двух зайцев. И сведения получим, и я между делом руку набью. Так что расслабься, раз уж ты согласилась. Отступать поздно.

— Какие страдания приходится претерпевать ради учебника.

— Не ради учебника, а ради правды. И прикинь: совершенно бесплатно. Знаешь, сколько другие женщины настоящим сыщикам платят, чтобы эту самую правду узнать? Бешеные бабки!

Что там родная мать — Виктория сама себя не узнавала. Чужое лицо, и все! И у Ольги тоже. Две девчонки, которые стремятся выглядеть как взрослые. Она, конечно, не очень хорошо разбиралась в искусстве грима, но, по ее мнению, это был высший пилотаж.

— Гошка возмущается, когда видит меня в этом прикиде, — рассказывала Оля, обряжая Викторию во что-то типа мини-шортов, или удлиненных трусиков. — Твою одежду на всякий случай с собой возьмем, вдруг тебе не удастся ко мне вернуться? Классный рюкзачок? Так я его и не поносила. Из моды вышел. Но для прикинутых герлашек сойдет! Гошка увидит — убьет! Ничего, скажу, на дело ходили. Ежели что, придется на тебя ссылаться. Поддержишь?

— Спрашиваешь!

Крутясь перед зеркалом на манер юной пацанки, Вика думала: «Странная символичность есть в этих моих перевоплощениях. Как и в первом случае, во втором я иду навстречу неизвестному как бы в чужом обличье. Потому что мне это вовсе не свойственно: ни разборки, ни слежка. Все