Ранчо горячих свиданий - Лайла Сэйдж

и ревновать не собирался. Этот звонок меня смутил, но только тем, какое действие произвел на Аду. Пусть я почти ничего не знал о ее бывшем – помнил, что рядом с ним она чувствовала себя пойманной в капкан, и этого было достаточно.

Ада покачала головой.

– Нет, совсем не общаемся, – ответила она, невидящим взором глядя перед собой. – В последний раз мы разговаривали, когда я пожелала ему спокойной ночи. Проснулась утром – а его уже не было. Бумаги о разводе он через неделю прислал мне по почте.

Черт! Да он просто скотина!

Я заключил Аду в объятия – и ощутил облегчение, когда она прильнула ко мне.

– Ты такого не заслужила, – прошептал я ей в волосы.

– Знаю, – ответила она. – Спасибо за эти слова.

Я молчал и гладил ее по плечам, сам не зная, кого больше хочу успокоить – ее или себя.

– Можно рассказать тебе кое-что? – спросила она.

– Все, что захочешь.

– В тот день, когда мы ездили на пикник, ты сказал: хочешь узнать обо мне то, чего никто больше не знает. Помнишь?

Конечно. Вообще-то я хотел знать о ней все.

– Так вот: когда я поняла, что он не вернется, испытала только облегчение. Хотя потом очень горевала. Но не по нашим отношениям: я оплакивала все частицы себя, которыми пожертвовала ради комфорта, потому что в какой-то момент решила, что счастье неважно – важен комфорт. Выбрала ложное чувство безопасности. И принесла себя ему в жертву.

Она глубоко вздохнула, а затем продолжила:

– Мне было стыдно за себя. Я позволила Ченсу контролировать все стороны моей жизни, потому что мне самой для этого не хватало уверенности. Ничто в жизни я не воспринимала как свое и только свое – поэтому и полная зависимость от другого меня не тревожила. Я даже не знала ПИН-код нашей банковской карты!

Я попытался представить себе эту другую Аду – робкую, пассивную, беспомощную – и не смог. Но теперь, зная, из какой ямы она выбралась, зная, что всю свою силу, резкость, решительность она развила в себе сознательно, еще более ею восхищался.

– Наверное, – заключила она со вздохом, – наверное, Ченсу просто нужно было чувствовать себя главным. А я приняла желание властвовать за заботу.

У меня заныло в груди. Что я мог? Лишь теснее сжать ее в объятиях. Так и сделал. Мы еще немного полежали в постели; я старался не думать о том, как опустеют без нее мои руки.

26. Ада

Похоже, День Райдеров был обречен стать моим любимым праздником.

После неожиданно эмоционального начала мы с Уэстом неохотно вылезли из кровати и занялись обычной рутиной. Он пошел проведать Лоретту и помочь Густу кое с чем на ранчо, прежде чем оба вернутся в Большой дом, чтобы отмечать День Райдеров со всей семьей.

Пока мы с Уэстом одевались, он спросил, не хочу ли я перезвонить Ченсу. Добавил: если нужно, он готов побыть рядом. Я бы солгала, сказав, что мне не любопытно, зачем звонил Ченс – но все же не до такой степени любопытно, чтобы ему перезванивать.

Так что ответила «нет».

Если у него что-то срочное и неотложное (хотя не могу даже предположить, что) – пусть сам позвонит еще раз, или напишет, или еще как-нибудь со мной свяжется.

Несколько месяцев после того, как все пошло прахом, я размышляла, что стану делать, если Ченс вдруг возникнет из небытия. В первые недели после его исчезновения пыталась с ним связаться, но тщетно. Он не хотел со мной разговаривать. И почему-то захотел сейчас, почти два года спустя.

Теперь, задним числом, думаю, что мне не хватало финала, какого-то завершения истории. Но завершения я за последний год благополучно достигла сама – и теперь совсем не хочу, чтобы эта история продолжилась.

Что я почувствовала, когда раздался этот неожиданный звонок? Потрясение. По вполне понятным причинам.

А к человеку, который звонил? Ничего. Не пустоту, не боль – просто… просто равнодушие.

Полная противоположность тому, что испытываю к Уэсту… однако отправляться мыслями в эту сторону я была пока не готова, тем более что мне не давало покоя предложение из Аризоны.

Я вышла на кухню и встретила там Амоса. Он читал газету и пил смузи, судя по цвету (густой осенней грязи), состоящий исключительно из полезных веществ.

Когда я вошла, Амос поздоровался:

– Доброе утро, Ада!

Я редко видела Амоса по утрам. Могу поклясться, этот человек встает в три часа ночи!

– Доброе утро, – ответила я. – Или лучше сказать: поздравляю с Днем Райдеров? Сегодня ведь тот самый день?

Амос рассмеялся.

– Именно так! И тебя с Днем Райдеров!

– Почему вы решили обзавестись собственным праздником? – спросила я с улыбкой. Мне было действительно интересно это знать, а кроме того, просто нравилось слушать Амоса.

В ответ он улыбнулся тепло, по-доброму, и подтолкнул ко мне через стол чашку кофе.

– А знаешь, – сказал он, – ты ведь первый человек, который меня об этом спрашивает.

– Серьезно?

Амос пожал плечами.

– Мои дети День Райдеров отмечают с рождения, так что вряд ли задаются вопросом «почему?» – самое большее «кто?» и «что?».

Я села рядом с ним и отпила кофе.

– Так расскажите!

– Это была идея Стеллы, – задумчиво сказал Амос.

Стелла, его покойная жена. Мать Уэста. Амос откинулся в кресле и продолжал:

– Когда я был мальцом, мой отец отмечал День Ранчера – фактически просто еще один выходной. У отца вообще были… другие приоритеты. – Амос заметно помрачнел, углы губ опустились. – Он не был хорошим человеком. Изменял матери, не заботился особо ни обо мне, ни о братьях. Так что, унаследовав «Ребел блю» – чего вообще-то не должно было произойти, ведь я был младшим в семье, – я решил, что буду жить совсем по-другому. Стелла об этом знала, – продолжал он. – Вот почему в нашу первую годовщину объявила, что отныне этот день станет Днем Райдеров – праздником нас, нашей семьи, этого места, которое мы любим и которое любит нас.

Взгляд Амоса смягчился, в голосе зазвучало глубокое чувство. Я привыкла сомневаться в Уэсте, но, чем больше времени проводила с Райдерами, тем лучше понимала, что все трое – даже угрюмый ворчун Густ – дети такого любящего отца, с которым просто невозможно не вырасти хорошими людьми.

– Какая чудесная мысль! – сказала я. – Спасибо, что позволили мне отпраздновать вместе с вами! – Надеюсь, в этих словах прозвучало чувство, переполнявшее мое сердце.

– Мы все счастливы, что ты здесь, – ответил он. – Ты теперь – тоже часть «Ребел блю».

Слова Амоса вонзились мне в самое