Женьшеневая карамель - Рия Ли

интерактив.

— Вот именно, так что, покажи мне страсть в глазах, — подбадривает он, и Джи ведётся на провокацию, вальяжно плюхаясь на диван посреди декорации.

— Вот так? — закидывает ноги на спинку дивана, бесстыдно расползаясь по сидению, как делают девушки в сексуализированной рекламе.

— Больше страсти, — он совсем вошёл в кураж, а Джи больше не может выдержать этого:

— Замолчи, а то я тебя тресну, — смеётся она.

— Да, вот так! Камера тебя любит, — не замолкает он. — Больше страсти.

— Прекрати, — продолжает смеяться Джи, но не выдерживает и кидает в него цветами, которые просто разлетаются в разные стороны, глухо падая на пол перед диваном. — Ты смущаешь меня.

И когда Сындже опять отвлекается от экрана телефона, глядя теперь прямо Джи в глаза, она теряется. А сердце теперь плюхается куда-то рядом с цветами, пульсируя, как задыхающаяся рыба на суше. Приходится сесть ровно, чтобы не ощущать себя под настоящим прицелом.

Почему он так смотрит? Она что-то не то сделала? Перешла границы, которые он сам решил сдвинуть подальше?

— Что-то не так? — спрашивает она, больше не улыбаясь. Теперь совсем неловко. — Я сейчас всё соберу, — наклоняется, подбирая с пола реквизит, и совсем не видит, как Сындже нервничает, размышляя над чем-то для него важным.

— Со мной поедешь или сама? — доносится голос Хумина с другого конца фотостудии, и Джи тут же забывает о разбросанных по полу цветах:

— Я уже бегу! — кричит она, подскакивая с дивана. — Спасибо за этот день, — она улыбается Сындже, меняя в его руке свой телефон на кривой веник пластиковых тюльпанов. — Мне очень понравилось.

И не дожидаясь ответа уже спешит к выходу, где Хумин придерживает для неё дверь, так и не услышав, как Чон Сындже растерянно бормочет себе под нос «а мне нравишься ты», с досадой глядя на неубиваемые бутоны.

* * *

— Пристегнуться не забудь, — предупреждает Хумин, наблюдая, как Джи нервно переключает радиостанции, не позволяя тронуться с места.

— Да-да, подожди секунду.

И едва из колонок вылетают пара нот дебютной песни Ким Джинсо, как Тэджи тут же повизгивает от радости, делая громче и наконец-то пристёгиваясь.

— Ты же знаешь, что можешь в любое время включить в машине какую захочешь песню? — вопросительно ломает бровь Хумин.

— Ты не понимаешь. Это совершенно другие эмоции, — она явно взвинчена и ударяет пару раз по рулю: — Поехали, поехали. — Устраивается поудобнее, прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывает веки, явно наслаждаясь моментом. — Со всеми этими съёмками я и забыла, что сегодня будет вечер хитов Джинсо. Весь час будут крутить его песни. Мы прямо вовремя успели.

— Ты же не хочешь сказать, что нам придется целый час по городу кататься, пока ты всё не послушаешь? — косится на неё Хумин, выруливая на основную дорогу.

— Нет. Просто езжай скорее домой, я там дослушаю. Умираю с голоду.

— Был стол с едой. Почему не перекусила, раз проголодалась? — он делает музыку чуть тише, за что получает недовольный взгляд.

— Мне испортили аппетит.

Хотелось бы больше никогда не встретиться Ли Инжу, но это невозможно.

— Джинсо выглядел настолько противным? — улыбается Хумин, а Джи опять сверлит его висок недовольным взглядом, будто сейчас сделает трепанацию.

— Нет. Джинсо был просто великолепен! — пресекает его дурные шутки, показывая всем видом, как оскорблена. — Просто повздорили кое с кем. Не бери в голову.

— Говори, — холодно произносит он, зная, что Джи не выносит такого напора.

Не хочется ему сейчас жаловаться. Но Хумин настаивает, и раз Джи не умеет держать язык за зубами, то придётся всё рассказать:

— Стилистка Ли Инжу приревновала меня к Сындже и решила поставить на место, сказав, что я «здесь» только благодаря тебе, — очередные театральные кавычки в воздухе, и очередные едкие слова раздражают нёбо.

— С чего она взяла?

— Заявила, что я с тобой сплю. Поэтому ты протащил меня на фотосессию, где меня быть не должно, — закатывает глаза Джи. — Ещё сказала, что еда только для работников, а для меня работы тут нет. Ты представляешь?

Конечно, Тэджи доела сэндвич, но уже без какого-либо удовольствия.

— Что? — смеётся Хумин, не в силах сдержаться.

— Вот именно! Она пожадничала мне сэндвичи. Как будто сама всю ночь их в плёнку запаковывала.

— Она серьезно подумала, что мы с тобой спим? — продолжает смеяться Хумин, игнорируя инцидент с сэндвичами.

— Конченная, — пренебрежительно фыркает Тэджи, вспоминая лицо противной стилистки.

Но чего снова о ней думать. Одна песня сменяет другую, и Джи тянется сделать погромче, чтобы разбавить помрачневшую обстановку чем-то позитивным.

— Погоди, — перехватывает её руку Хумин. — А причём тут Сындже? Ты сказала, что она тебя к нему приревновала.

— Когда ты посылал меня относить ваши бумажки в гримерную Джинсо, она меня там видела. И, видимо, ей показалось, что господин менеджер проявляет ко мне знаки внимания, — цокает языком Джи, высвобождая руку и всё же делая погромче. — В её голове у меня роман с тобой. А тут я ещё и на её мужчину позарилась. Распутная девчонка.

— Это ты-то распутная? — усмехается Хумин, но уже более сдержанно. — Я что-то с ходу не могу припомнить, чтобы у тебя были какие-то серьёзные отношения. Они вообще были?

— Хумина-а!

Не хватало ещё обсуждать с лучшим другом брата личную жизнь.

— Всё, понял. Не моё дело, — тут же даёт заднюю Хумин и тормозит на светофоре, поворачивая на Джи голову: — Ты вообще можешь представить, чтобы у нас с тобой был роман?

— Я даже представлять не буду, — усмехается она, глядя в ответ. — А ты?

— Могу, — как-то слишком решительно отвечает Хумин, вызывая лёгкое удивление:

— И что думаешь? — щурится она, будто досрочно пытаясь предугадать ответ, хотя не имеет ни малейшего понятия, что сейчас услышит. В её голове Хумин не может быть её любовником — они семья. Это уже почти инцест.

— Я думаю… — такое предельно сосредоточенное выражение лица ему вовсе не идёт — переигрывает. — Да нет, — жмурится, будто увидел кошмар наяву, и мотает головой, пытаясь прогнать картинку, мелькающую перед глазами красным сигналом светофора. — Бред какой-то.

Автомобиль трогается с места, а с плеч Тэджи падает непонятно откуда взявшийся камень. Ещё никто никогда не шутил подобные шутки о ней с Хумином. Да и вообще, если бы кто-то посмел посмеяться над Джи и об этом узнал бы Шиву — выбил бы зубы. А