Желание - Николас Спаркс

полиции. Ее вызывают, когда с ребенком беда, и поскольку она часто выступает в качестве судебного эксперта, ей приходится давать показания в суде.

– Видимо, она сведущий специалист. И очень занятой.

– Так и есть.

Хоть и с трудом, Мэгги сумела подтянуть к груди согнутую в колене ногу в попытке устроиться поудобнее.

– Наверное, в вашем доме редко слышались крики, даже когда накалялись страсти. Ведь как-никак, отец – священник, а мама – психолог!

– Никогда, – подтвердил Марк. – По-моему, я вообще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них повышал голос. Если они, конечно, не болели за меня на хоккее или бейсболе. Они предпочитают все вопросы решать путем обсуждений, и хотя звучит это здорово, порой не на шутку раздражает. Когда кричишь только ты один, в этом нет ничего хорошего.

– Представить себе не могу вас кричащим.

– Такое случалось редко, но бывало меня просили убавить громкость, чтобы мы могли поговорить рассудительно и взвешенно, или же отправляли в мою комнату, пока я не успокоюсь, чтобы потом мы могли поговорить опять-таки как разумные люди. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: крики не достигают цели.

– Долго ваши родители состоят в браке?

– Тридцать один год.

Она мысленно произвела подсчеты.

– Значит, они уже в возрасте, правильно? Если познакомились, когда писали дипломы.

– Обоим в следующем году исполняется шестьдесят. Иногда они заводят разговоры о пенсии, но я не уверен, что они когда-нибудь уйдут на нее. Оба слишком увлечены своим делом.

Мэгги вспомнились ее сегодняшние размышления о Морган.

– Вам не случалось жалеть, что у вас нет ни братьев, ни сестер?

– До недавнего времени – нет. Я знал только, каково быть единственным ребенком в семье. Думаю, родители хотели еще детей, но не сложилось. В положении единственного ребенка есть и свои плюсы. Мне не приходилось идти на уступки, когда решался вопрос, какой фильм посмотреть или на каком аттракционе сначала прокатиться в Диснейленде. Но теперь, когда я с Абигейл и вижу, как она близка со своими родными, иногда я задумываюсь, как бы я рос в такой семье.

Марк умолк, некоторое время оба молчали. У Мэгги возникло ощущение, что он хочет послушать продолжение истории о том, как она жила в Окракоуке, но начать она была еще не готова. И поэтому спросила:

– А каково это – расти в Индиане? Это один из штатов, где я никогда не бывала.

– Вы знаете что-нибудь об Элкарте?

– Ничегошеньки.

– Он находится на севере штата, население – около пятидесяти тысяч человек, и подобно множеству мест на Среднем Западе, в нем все еще сохраняется атмосфера маленького городка. Большинство магазинов закрывается в шесть, большинство ресторанов прекращает обслуживание в девять, а сельское хозяйство – в нашем случае молочное животноводство – играет важную роль в экономике. Местных жителей я считаю по-настоящему добрыми людьми. Они помогают заболевшим соседям, церкви объединяют их и возглавляют сообщество. Но в детстве обо всем этом просто не задумываешься. Что имело значение для меня, так это парки и поля, где можно было играть, бейсбольные и баскетбольные площадки, хоккейный каток. Я рос, возвращаясь из школы и сразу же убегая играть с друзьями. Где-нибудь поблизости всегда шла какая-нибудь игра. Вот что мне вспоминается в первую очередь, когда речь заходит о моем детстве. Просто как я каждый день играл в баскетбол, или в бейсбол, или в футбол, или в хоккей.

– А я-то думала, в вашем поколении все приклеены к своим айпадам, – с насмешливым удивлением призналась Мэгги.

– Родители не разрешили бы мне. Даже первый айфон мне позволили купить лишь в семнадцать лет, да и то на свои деньги. Пришлось работать целое лето.

– Они противники технологий?

– Нисколько. У меня был домашний компьютер, у родителей – мобильные телефоны. Думаю, они просто хотели, чтобы я рос так же, как они.

– В духе традиционных ценностей?

– Видимо, да.

– Ваши родители нравятся мне все больше и больше.

– Они хорошие люди. Иногда я понять не могу, как им это удается.

– О чем вы?

Он вгляделся в свой эгг-ног, словно искал подсказку в бокале.

– По работе маме часто приходится слышать ужасные вещи, особенно когда она помогает полиции. О сексуальном, физическом и эмоциональном насилии, о том, как бросают детей… А моему отцу, поскольку он священник, также приходится много заниматься, по сути дела, психологическим консультированием. К нему обращаются за наставлениями, когда возникают проблемы в браке, болезненная зависимость, сложности с работой, когда дети доставляют беспокойство или даже при утрате веры. Много времени он также проводит в больнице – не проходит недели, чтобы кто-нибудь из прихожан не заболел, или попал в аварию, или понес тяжелую утрату и нуждался в утешении. Все это истощает силы моих родителей. Пока я взрослел, бывали случаи, когда кто-нибудь из них за ужином вел себя слишком подавленно и молчаливо, и я научился понимать: это значит, что выдался особенно трудный день.

– Но они все равно любят свою работу?

– Любят. И как мне кажется, оба со всей ответственностью относятся к оказанию помощи другим.

– Эта ответственность передалась и вам. Как видите, опять вы задержались на работе допоздна.

– Мне это в радость, – возразил он. – С моей стороны это ни в коем случае не жертва.

Мэгги понравились его слова.

– Хотела бы я когда-нибудь познакомиться с вашими родителями. В смысле, если бы они приехали в Нью-Йорк.

– И они были бы рады с вами познакомиться – в этом я не сомневаюсь. А ваши родители? Какие они?

– Просто родители.

– Они когда-нибудь приезжали в Нью-Йорк?

– Дважды. Один раз – когда мне еще не исполнилось тридцати, второй – когда мне было уже за тридцать, – и Мэгги, понимая, как странно это прозвучало, попыталась оправдать их: – Перелет долгий, город они не особо любят, так что мне было проще видеться с ними в Сиэтле. В зависимости от места съемок, иногда я составляла обратный маршрут так, чтобы заскочить в Сиэтл и провести там выходные. До недавнего времени такое обычно случалось раз или два в году.

– Ваш отец еще работает?

Она покачала головой.

– Вышел на пенсию несколько лет назад. Теперь играет в игрушечные поезда.

– Серьезно?

– У него они хранились еще с детства, а когда он перестал работать, то снова занялся ими. Построил в гараже огромный макет – старинный городок на западе, каньон, холмы, поросшие деревьями, – и теперь постепенно добавляет новые здания, кусты, дорожные знаки или прокладывает новые ветки. Выглядит в самом деле внушительно. В прошлом году в газете поместили статью про папин макет, с фотографиями. Ему есть чем заняться, и в то же время он не торчит дома. Думаю, в противном случае родители свели бы друг друга с ума.

– А ваша мама чем занимается?

– Несколько дней в неделю по утрам волонтерствует в церкви, но главным образом помогает моей сестре Морган с детьми. Мама забирает их из школы, присматривает за ними летом, водит