Плюсы неразделенной любви - Бекки Алберталли

сказать? – спрашиваю я наконец. Когда я пыталась тебя поцеловать. Когда ты мне отказал. Совершенно однозначно отказал.

– Ты о чем?

– Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить.

– А. – Он чешет голову. – Э-эм… Да ничего такого. Можно поговорить об этом потом.

– Нет, скажи, – прошу я, возможно, слишком настойчиво. Давай сотрем последние пять минут. Просто отмотаем время назад.

Уилл поджимает губы.

– Окей. Э-э… – начинает он. – Это про Мину.

– Окей.

– Дело вот в чем. – Он делает вдох. – Я знаю Мину с садика. И, блин… Я ее люблю.

– О. – Я в шоке или типа того. – Значит, ты… и Мина…

– Нет, – быстро отвечает он. – Нет, никогда. Вообще. Никогда.

– Но она тебе нравится, – выдыхаю я.

Уилл пожимает плечами:

– Не важно. – И заливается краской. – Просто… Ей очень нравится твоя сестра. Так что Кэсси должна быть поаккуратнее, понимаешь? Разбивать ей сердце запрещено.

– Ну а Мине запрещено разбивать сердце Кэсси.

– Я серьезно, – говорит он и отходит. Затем садится на лавочку в беседке. – Понимаешь, она… Она очень чувствительная. – Он говорит тише. – И еще. До этого Мина ни с кем не встречалась. Даже не целовалась. Не знаю, в курсе ли Кэсси. Просто попроси ее вести себя хорошо.

– Чего? – Я смотрю на него с открытым ртом.

– Только никому ни слова об этом разговоре.

Я киваю.

– Хорошо.

– Серьезно. А то я запру тебя в комнате и заставлю сутки слушать Maroon 5.

И я искренне смеюсь.

– Вообще я не ненавижу их так, как ты, – медленно говорю я, но мысли до сих пор лихорадочно путаются. Все это не укладывается в голове.

Значит, Уиллу нравится Мина.

Ну, то есть естественно, она ему нравится.

Но новости о том, что до Кэсси Мина ни с кем не целовалась… Мина, которая выглядит так, будто рождена для любви… Она столько раз без тени смущения обсуждала при мне секс… Но, может, конечно, она, как и я, смущается в душе.

Или нет. Может, для нее в этом нет ничего такого.

Просто я почему-то все это время думала, что я последняя девственница во Вселенной.

– Мне кажется, переживать нам не о чем. Помнишь, как они сидели в кресле? – спрашиваю я.

– Ага. – Уилл краснеет.

– Ой. Блин. Прости.

– Нет, все нормально. – Он слабо улыбается. – Я просто хочу, чтобы она была счастлива.

– Ага.

Он молчит, а потом смотрит мне в глаза.

– Молли, прости, пожалуйста. Я чувствую себя мудаком. И прекрасно понимаю, почему ты решила…

– Боже мой. Не волнуйся. Все нормально.

– Но мне не по себе. Сам знаю, я люблю пофлиртовать, тут легко ошибиться.

Я пялюсь на свою обувь.

– Прости, правда. Ты мне очень нравишься, Молли-Голли. И я очень хочу быть твоим другом.

– Да. Конечно.

В кармане жужжит телефон. Сообщение. Но я стараюсь о нем не думать.

– Может, тебя обнять? Это не будет странно?

Я сглатываю.

– Да нет.

Уилл ухмыляется и обвивает меня руками. Объятия длятся так долго, что я уже начинаю думать, не значит ли это что-то еще. Впрочем, теперь я хорошо знаю, что это не значит ровным счетом ничего.

– Тебе пора домой, – говорю я. – Правда. Я в порядке.

– Уверена?

Он снова меня обнимает, на этот раз по-быстрому, и идет к метро. С минуту я просто стою. Одна, посреди беседки.

Но вообще – это считается. Определенно. Мне официально отказали.

И это на удивление… нормально. Неловко, конечно. Но мир не перевернулся.

Мне даже хочется обсудить это с Кэсси.

Я достаю из кармана телефон и вдруг вспоминаю про его жужжание. Пропущенное сообщение.

Может, это Рид?

Нет, оказывается, Эбби. Она просто так прислала мне эмодзи – увеличительное стекло. Мы часто так делаем – отправляем друг другу эмодзи, которыми редко пользуются. Просто чтобы в их существовании появился хоть какой-то смысл.

Я отвечаю уже на ходу: эмодзи с лыжным подъемником.

Дискета.

Трепещущий на ветру лист.

Наверное, я в порядке.

Но как только я захожу домой, я слышу голос Кэсси. Голос Мины. И голос Оливии. Они сидят за обеденным столом, устланным газетами. Ксавье еще не спит – он на коленях у Оливии и держит кисточку.

Когда я захожу в комнату, Кэсси отворачивается. Само собой. Она игнорирует меня со вчерашнего дня.

– О, привет, – говорит Мина. – Я слышала, ты гуляла с Уиллом! Как все прошло?

– Хорошо. Отлично.

Боже. Наверное, Уилл ей все рассказал. Про беседку, про неудавшийся поцелуй, про отказ.

– По-моему, это прекрасно. – Она улыбается. – Хочешь покажу кое-что классное?

Потом берет что-то со стола и передает мне.

– Слон? – спрашиваю я.

О, ну надо же. «Слона не утаишь» – так ведь, кажется, говорят?

Мина радостно кивает.

– Мы раскрашиваем фигурки животных для украшения на стол. Оливия нашла целый блог об этом.

– А.

– Ага, сначала покрываем белым, а потом разрисовываем, – поясняет Оливия. – Вообще-то меня вдохновила твоя тарелочка. А Ксав нам помогает. Правда, дружок?

Я молча на нее смотрю. Сердце гулко стучит.

– Я думала, ты ненавидишь поделки, – говорю я Кэсси.

– Ой, точно, – отвечает она. – А я и забыла, что ты все про меня знаешь.

– Кэсси.

– Может, позовем Патти с Надин? Расскажешь им, как я ненавижу поделки?

Мина с Оливией переглядываются. Я чувствую, как горят щеки.

– Кэсс, прости меня, ладно?

– Может, оставить вас на минутку? – тихонько спрашивает Мина.

Кэсси сдержанно улыбается.

– Нет, мы всё.

Я сглатываю.

– Я пойду наверх. Захватить Ксавье?

– О, не волнуйся, я его подержу, – улыбается Оливия. – Да, Ксэйвор Ксэв?

Улыбка Оливии.

Внезапно меня переполняет гнев. Я понимаю, что нечестно сваливать все на Оливию. Потому что я злюсь и на Кэсси – за то, что она мне сейчас устроила. И на Уилла – за то, что внушил мне, будто я ему нравлюсь. И на Рида – сама не знаю, за что.

За то, что так сильно в себя влюбил. И не влюбился в ответ.

Но думаю я только об Оливии. О том, что она посмела назвать Ксава так, как называем его только мы. О том, что он сидит у нее на коленях и рисует, хотя обычно делает это со мной. О том, что она мастерит украшения на свадьбу моих родителей, даже не спросив, как я к этому отнесусь. Даже не подумав о том, что у меня вообще-то было другое видение праздника.

Самое тупое в этом то, что мне безумно нравятся фигурки животных, и к банкам они подойдут идеально. Но тем не менее мне ужасно хочется швырнуть маленького разукрашенного слоника Оливии в рожу. И плевать, что ее только что бросили. Плевать,