Бурные страсти тихой Виктории - Лариса Кондрашова

в университете беспокоится… Знаешь что, давай я позвоню сейчас своей подруге Миле, у нее знакомый врач как раз в нашей поликлинике. Возьмем тебе больничный на три дня и подождем, может, все устаканится на твоей базе.

— В каком смысле? — не понял муж.

— Ну, может, вагон наконец придет или другого виноватого отыщут?

— А если…

— Утро вечера мудренее, — сказала Вика и в эту минуту вдруг показалась Саньке и вправду мудрее и даже старше его.

Но в ближайшие два дня ничего не произошло. Санька сидел дома как бы на больничном, но, будучи человеком хозяйственным, не мог бездельничать, когда их пусть и маленькая семейная усадьба требовала рабочих рук. Потихоньку он закончил месяц назад начатый забор.

Вика ходила на работу, а он, и прилаживая доску к доске, механически вбивал в нее гвозди и после каждого удара прислушивался: не пропустил ли он телефонного звонка.

Но к обеду звонила только Вика и требовала, чтобы муж обязательно поел.

А через два дня на отцовской машине с шофером приехала возбужденная Вика и бросилась к Саньке на шею, всего обцеловала, как будто он сделал ей долгожданный подарок, хотя на самом деле подарок сделала ему она.

— Санька, — закричала Вика с порога, — Санечка, милый, поздравляю! Твой вагон пришел.

— Так быстро? — удивился он, но тут же посуровел: — Сам пришел или Павел Данилович поспособствовал?

Нет, этот человек совсем не имеет чувства благодарности. Другой бы радовался, руки жене целовал, а он недоволен.

— Я же просил тебя ничего отцу не говорить! — желчно упрекнул Вику муж и посмотрел на нее при этом безо всякой симпатии.

— Когда-нибудь ты доведешь меня, и я насыплю тебе в суп мышьяку, — в сердцах сказала Вика.

— Подумаешь, испугала! Вон недавно в молочный кисель ты вместо крахмала соду насыпала, и ничего, выжил.

— Да ты просто неблагодарный! — закричала Вика. — Можешь не признавать папиных стараний, а взять да и переадресовать вагон обратно!

В общем, вместо того чтобы отпраздновать избавление от бандитского наезда, супруги Петровские поссорились. Вика хотела все же сказать Саньке, что в загородке Блэка ненадежная щеколда, но от злости совсем об этом забыла.

А на другой день случилось событие, которое, по словам Вики, чуть не сделало ее заикой.

Она возвращалась с работы на трамвае, хотя и Санька предлагал за ней заехать — пытался замолить свой грех, — и отец предлагал. Но в первом случае Вика отказалась, потому что все еще сердилась. А во втором — потому что не хотела при сослуживцах отца подчеркивать свое привилегированное положение в фирме, куда она только что устроилась работать.

В общем, она вышла из трамвая и пошла домой. Ей нечего было опасаться. Можно сказать, белый день, шестой час вечера, но солнце еще светило вовсю.

Вика зашла в магазин за свежим хлебом, и ей показалось, что за ней кто-то следит. Она тут же мысленно себя высмеяла — кто бы стал следить, тоже мне, персона.

Но, уже подходя к своему двору, Вика не выдержала и обернулась — действительно, по улице шел какой-то человек в джинсах и бейсболке и вроде смотрел себе под ноги, так что его лица не было видно. Ну, идет себе и идет. Но когда она остановилась, чтобы рассмотреть его поближе, человек вдруг ненатурально споткнулся, нагнулся и стал якобы завязывать шнурок на кроссовках.

Она вытащила ключ от калитки — да, теперь у них калитка запиралась. Замок поставил Санька, когда вынужденно сидел дома и приводил в порядок домашнее хозяйство.

Сегодня дома его не было. Он вышел на работу в фирму, куда порекомендовал его Викин отец. Спасибо хоть Петровский не сопротивлялся. Знал, что на хорошую работу с улицы не устроишься.

Ключ никак в замочную скважину не хотел вставляться, напрасно Вика старалась его туда пропихнуть.

— Давайте, девушка, я вам помогу, — раздался у нее за спиной вкрадчивый голос.

Оказывается, подошел тот самый, что, как она думала, шел за ней. Он вынул перочинный нож, что-то из скважины выковорил и легко вставил ключ, открыв калитку.

— Старый способ, — довольно ухмыльнулся он, приподнимая козырек. — Но всякий раз срабатывает как надо.

Услужливая память тут же подсказала ей:

Мне кто-то на плечи повис, —

Валюха крикнул: «Берегись!»

Валюха крикнул: «Берегись» —

Но было поздно.

Виктория вгляделась в его лицо и ахнула: это же тот самый, один из двоих, что приходили не так давно к Саньке, тот самый, что первым ударил ее мужа! Она похолодела. И спросила глухо:

— Что вам от меня нужно?

— Надеюсь, гранаты в сумочке ты не носишь, — сказал мужчина, бесцеремонно заглядывая в ее сумку. — Заходи, заходи, — он больно стиснул ее локоть и прямо-таки втолкнул во двор, — что же у ворот разговаривать.

А потом сам закрыл калитку и задвинул ее на засов.

— Чтобы нам не помешали, — гнусно ухмыльнулся он.

— Чего вы хотите? — опять спросила Вика, потому что от собственного молчания ей становилось еще хуже.

— Чего можно хотеть от такой ладной малышки? Не догадываешься?.. У нас с тобой есть о чем поговорить, не так ли?.. Знаешь, как наши пацаны теперь меня зовут? Жертва пиротехники. Понятное дело, не козел и не петух, но так, по-ученому, еще хуже. Наш пахан в институте учился, вот он и придумывает. Баба, говорит, вас развела. Причем не какая-то опытная-битая, а совсем соплячка. Видел он тебя, когда на лесбазу приходила…

— Мне двадцать один год, — зачем-то сообщила ему Вика. Она совершеннолетняя даже по европейским меркам.

— А выглядишь на восемнадцать… Ты в сторону-то не уводи. Кликуха обидная?

— Я думаю, не очень, — опять осмелилась заметить Вика.

— Вроде и не слишком обидно, но когда это говорят все и даже самая последняя шестерка… Вчера нам с Серым сказали: отбой, он обрадовался, но я подумал, что за тобой должок. Некоторая опасность была, что у тебя еще боеприпасы имеются, но я подумал перехватить тебя, как говорится, в пути. К дому. Не в сумочке же ты его носишь, свой боезапас. И угадал. — Он гыкнул. — Опять встала столбом. Соображай быстрее. К тебе гость пришел. Крути педали! Веди в дом.

— Никуда я вас не поведу! — уперлась Вика.

— Я думал, у вас в семье только мужик тупой, оказывается, и ты не лучше. Не понимаешь? Придется вразумить.

Он ударил Вику по лицу. Никто никогда не бил Вику, а тем более по лицу. Она вначале хотела разрыдаться — так ей было обидно, а потом разозлилась и кинулась на бандита с намерением расцарапать