Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

человека. Среди трех принцев Цзылун – глуп и безрассуден, а Цзыдань – излишне кроток. Однако Цзыдань, когда ситуация в столице накалилась до предела, отправился на юг, чтобы дать отпор врагу. Даже я не ожидала, что именно он наберется храбрости, чтобы поддержать честь и достоинство императорской фамилии. Если бы он родился не в смутные времена, быть может, стал бы мудрым циньваном, а не непочтительным сыном правителя и предателем, как его сейчас называют в народе. Цзылюй – одной с Цзыданем крови. Если бы ему пришлось рубить голову ближайшему родственнику, как бы он поступил? Но Цзыдань, чьи руки не знали крови, чья доброта была чище нефрита, – именно он сейчас ступал по морям крови и трупов, чтобы достичь самой жестокой цели своей жизни – отрубить голову своему единокровному брату, чтобы положить конец этой войне.

В жаркий летний день по моим костям пробежал холодок. Чем больше теряешь – тем больше ценишь… Я тихо вздохнула, избавилась от нехороших мыслей, достала шелковый платок и утерла капельки пота с висков Сяо Ци. Он поднял голову, улыбнулся мне, затем снова сосредоточился на документе.

– Давай отдохнем немного – потом дочитаешь, – осторожно предложила я.

– Это очень важные дела, их нельзя откладывать. – Он даже головы не поднял, а стопка бумаг под его рукой была похожа на целую гору.

Я беспомощно улыбнулась, отложила веер и взяла несколько документов.

В последнее время приходило больше хороших новостей. Стотысячное войско отправилось в обход вокруг Сицзяна, вышло на торговый путь, миновало пустыню с зыбучими песками и совершило нападение с тыла на столицу туцзюэ, точно острый нож, вонзившийся со спины прямо в сердце врага. Хан туцзюэ еще не набрался сил, чтобы ответить на внезапное нападение. Он почти лишился боевого духа. Наши же войска получили подкрепление, солдаты на пограничной заставе стремились в бой, их боевому духу можно только позавидовать. Они без конца просились на фронт – об этом было больше всего прошений. Глядя на повторяющиеся прошения, я не смогла сдержать улыбку.

– Чему ты так улыбаешься?

Сяо Ци отложил один из докладов, поднял голову, улыбнулся и утянул меня к себе на колени. Я показала ему несколько прошений – и он тоже улыбнулся.

– Еще рано, но долго ждать не придется.

На этом крупном полотне с изображением карты нашей страны на далекой границе скоро вспыхнут новые пожары войны. Наследный принц Хулюй, Хэлань Чжэнь… После этой битвы мы станем врагами или друзьями? Я смотрела на карту, настроение мое постоянно менялось, и я никак не могла понять – испытываю я радость или печаль.

– Война на юге скоро закончится, и Цзыдань вернется в столицу. – Сяо Ци улыбнулся. – Род Су изгнан из столицы, а у дяди императора все еще нет жены. Нужно как можно скорее назначить ему наложницу.

Цзинь-эр проведет остаток своих дней под защитой Будды и огней зеленых масляных ламп – это великая милость, на которую я была способна в ее отношении. Возможно, уйдя от мирской жизни и следуя буддийским заветам, ей и жить станет легче. Самой большой проблемой для меня стала А-Бао – ей нельзя было оставаться во дворце, за матерью она последовать не могла, а Цзыдань был слишком занят, о себе-то с трудом мог позаботиться – я сомневалась, что он найдет время, чтобы воспитывать ребенка. Некоторое время я не могла придумать решение, которое удовлетворило бы потребности девочки, поэтому она временно жила во дворце, пока лечили ее глаза.

Сяо Ци не волновала Цзинь-эр, но о малышке он попросил как следует позаботиться. Однако Сяо Ци сказал, что Цзыданю нужно назначить наложницу – и я понимаю ход его мыслей… Он все еще принимал позицию Цзыданя слишком близко к сердцу, и, возможно, только когда тот женится, все опасения и беспокойства оставят его. Цзыдань много лет находился в заточении в усыпальнице императора и упустил возможность жениться. По сей день у него не было официальной наложницы. Ныне, когда Цзинь-эр отослали из столицы, ему нужна будет рядом женщина, которая сможет позаботиться о нем. Из числа так называемых надежных людей со стороны Сяо Ци – влиятельных сановников или женщин из доверенных семей.

– Цзыдань возвращается в столицу победителем – он сможет выбрать себе самую красивую женщину. Уверен, он будет вне себя от счастья. Но не так просто определить тех, из кого он будет выбирать.

Я притворно осуждающе посмотрела на Сяо Ци и сказала с улыбкой:

– В любом случае спешить некуда. За последние два дня мы видели столько красавиц – в глазах рябит.

Я улыбалась, но сердце без всякой причины сжималось от горечи.

Пальцы Сяо Ци коснулись моих висков, и уши мои вспыхнули от жара.

– Тебе жарко? Посмотри, как вспотела…

Не дожидаясь ответа, он расстегнул воротник и обнажил искрящуюся от пота кожу. Я наклонила голову и опустила глаза, не решаясь смотреть на мужа, стараясь рассеять стоящий перед глазами образ в повседневном платье. Больше Сяо Ци вопросов не задавал – он уверенно справился с завязками моего халата и отбросил его в сторону.

– Прекращай дурачиться! – воскликнула я, уворачиваясь от его руки.

– Ты вся вспотела!.. – Он безжалостно улыбнулся и тут же поднял меня на руки. – Может, мне стоит помочь ванфэй принять ванну?

Над ароматными водами горячего источника клубился туман, медленно покачивались на водной глади лепестки орхидей и маленькие кувшинки. Когда погружаешься в воду, отпадает всякое желание двигаться. Я лениво прислонилась к теплой каменной стене, подняла голову и чуть приоткрыла рот, ожидая, когда Сяо Ци положит в него сладкую вишенку.

Капельки воды застыли на кончиках его густых черных бровей, а влажные волосы были собраны в слабый пучок. В водной дымке чувствовалось неукротимое романтическое очарование… Он смотрел на меня с чарующей улыбкой. Он протянул вишенку к моему рту, но стоило мне приоткрыть губы, как он тут же игриво одергивал руку. Я чуть подалась вперед, поднимая рябь в воде, и, точно хитрая рыба, обхватила мужа, и мы вместе упали в бархатную воду.

Я так смеялась над его смущенным взглядом, что забыла увернуться от его цепких рук, схвативших меня в крепкие объятия…

Колыхались шторы в залитой послеполуденным солнцем спальне, весенние краски дрожали на стенах, лениво текло время…

Чтобы поднять боевой дух победителей на южной границе, императорский двор издал указ о положенной им награде: Цзыданю пожаловали титул Сянь-вана[65], Сун Хуайэня назначили отважным полководцем, а Ху Гуанле стал теперь известен как Увэй-хоу.