Странные и удивительные мы - Кэтрин Айзек

что с тобой происходит, Эд, — сказала она, играя браслетом на запястье.

— Нет, — ответил он.

— Тебе надо поговорить с кем-нибудь. Мне бы не хотелось вмешиваться, и я надеюсь, ты понимаешь, что это самое последнее, чего я хочу. Но замалчивать проблему — ненормально.

Он не смог удержаться от улыбки.

— Чему ты улыбаешься?

— Ничему! Просто ты не из тех, кто может открыто говорить о своих чувствах, не так ли?

Она выпрямилась, словно защищаясь.

— Речь не обо мне.

— Да, знаю, ты разумна, — мягко продолжил он. — И все-таки, за все годы, что мы знакомы, не припомню твоих рассказов о маме, например.

— Я рассказывала.

— Нет, настоящих признаний о том, как ее смерть повлияла на тебя в детстве, или история с твоим отцом и неким Стефано…

— Мы хотели обсудить твои проблемы, не мои.

— О, нет. Я не говорю, что у тебя проблемы…

— Прекрасно.

— Их, в любом случае, немного.

— Очень смешно. Поступай, как знаешь. Но может, я удивлю нас обоих тем, что окажусь хорошей жилеткой?

— Может быть.

Элли взяла клатч, собираясь уйти.

— А чью жилетку предпочтешь ты, Элли? — не удержался он от вопроса.

Она с вызовом выдержала его взгляд.

— Я никогда…

— Ты никогда не плачешь. Да, я забыл.

— Если честно, в последнее время я много думала о маме.

Он подался вперед, выражая интерес, но Элли лишь пожала плечами.

— Я имею в виду не о той женщине, что родила меня. А о девушке, которой она была. То есть… О подростке в безвыходной ситуации. Как поступить семнадцатилетней девочке, которой придется сообщить крайне религиозной маме о случайной беременности? Не говоря уже о том, что отцом может оказаться не ее бойфренд.

Глава 24

Когда взгляд отца остановился на ее обнаженном круглом животе, девушка начала задыхаться. Она резко одернула рубашку и прикрыла живот худыми бледными руками, словно пытаясь скрыть то, что он уже увидел. Отец молчал и не двигался, когда снизу хлопнула входная дверь.

— Это всего лишь я, — веселый поющий голос мамы прорезал воздух.

Взгляды отца и дочери пересеклись. Она никогда не сможет забыть его молчаливое обвиняющее выражение лица: «Ты не оправдала моих надежд».

— Папа… я могу объяснить, — промямлила девушка, не зная, как быть дальше.

Она начала заполнять пустоту словами в надежде, что станет легче. Лишь бы не зловонный шок, повисший между ними.

— Это не то, что ты подумал. То есть, так и есть, конечно, но… дело в том, что эта ошибка… Случайность. Все так запутано.

Утверждение очевидного. Последовавшее молчание разрывало ее уши, она видела капли пота, выступившие от бешенства на его висках.

— Он знает? — с трудом проговорил отец.

Девушка открыла рот, чтобы ответить, но остановилась. Подозрение родителей пало на единственного кандидата. Но как они неправы! На самом деле никому неизвестный реальный отец ребенка находился в милях от них, в другой стране.

Можно подумать, что в течение многих месяцев она сотни раз тайком бегала на свидания. Это не так! Это произошло только раз. Всего лишь один-единственный раз, который изменил все. Эта мысль и тысяча других смешались в голове. Она не заметила, как отец, не дождавшись ответа, ушел. Суетливо подбежав к двери, увидела его, в шоковом состоянии спускавшегося по лестнице.

Мама разделась в прихожей, повесила одежду на перила, но увидев мужа, замедлила движения и подняла глаза на дочь.

— Что случилось?

Девушке казалось, что сейчас разорвется горло, горячие слезы, готовые вот-вот пролиться, собрались в уголках глаз. Сотни слов хотели сорваться с губ. Но единственное, что она смогла произнести, было:

— Мне жаль. Очень, очень жаль.

Глава 25

Элли

Как-то утром, за несколько месяцев до нашего пробного выпускного экзамена, я забыла ключи на шкафчике возле лестницы, торопясь на автобус. Их отсутствие обнаружилось только на ступеньках дома, где в отчаянии я опустошила сумку, сражаясь с ливнем. Мы с Эдом намеревались повторить социологию — предмет, который оба не переносили.

— Куда теперь пойдем?

По лицу парня стекала вода, на ресницах повисли хрустальные бусины.

— Нам нужна кофейня, — ответила я. — Что-нибудь спокойное и атмосферное.

Мы пошли в Макдоналдс, где провели полтора часа, зависнув над учебниками и картошкой фри, пока нас не попросили купить что-то еще либо покинуть заведение.

— Придется идти к тебе, — сказала я, когда мы вышли на улицу.

— Отлично. Но арахисового масла нет — мама опять на диете.

Через пятнадцать минут мы уже находились возле небольшого дома с террасой, голубой дверью и окном-эркером.

Как только мы вошли, послышался крик из гостиной:

— Брайн — это ты?

— Нет, это я, мам.

Эд чуть помедлил перед тем, как толкнуть дверь и выпустить густое облако будуарного запаха: тяжелой смеси ароматов кремов, парфюмированных лосьонов и мыла.

— Мама, это Элли.

Пригладив кончики волос, я прошла в комнату. По телевизору шла трансляция какого-то шоу, а на полу среди счетов, косметики и каталогов Avon сидела мама Эда. Женщина поднялась на ноги и поприветствовала меня:

— Наконец-то!

— Здравствуйте, миссис Холт. Приятно познакомиться.

Миссис Холт или Джеки, как она попросила себя называть, была в коротком бледно-голубом махровом халате с бриллиантовым медвежонком на кармане. На длинных стройных ногах домашние туфли с помпонами. Ее черты лица были аккуратно подчеркнуты рыжевато-коричневыми тенями и персиковыми румянами.

Эд удалился на кухню за напитками.

— Было бы лучше, если бы он предупредил меня о твоем приходе, — собирая вещи на полу, произнесла мама. — А то, что ты подумаешь обо мне?

Помолчав, женщина закурила Silk Cut, и выдохнув кольцо дыма, повернулась и поймала мой взгляд.

— Отвратительная привычка, знаю.

— О, нет, я…

— Что вы собираетесь сегодня вечером учить, дорогая?

— Социологию.

— О! — одобрительно произнесла она и снова замолчала.

Разговор рисковал сойти на нет.

— Что-то вроде политики?

— Связь имеется, — робко пояснила я. — Но социология больше о структуре общества. Мы будем изучать конкретные проблемы, например, преступность и бедность.

— Терпеть не могу политику, — дружески поделилась она. — И никогда не голосую. Не имеет значения кто выиграет, все одинаковы.

Я не разделяла ее точку зрения, но было бы невежливо противоречить.

— Это хороший аргумент для избирательной системы пропорционального представительства, — произнесла я. — Многие думают, что справедливее готовить больше законодательной власти и добросовестно превращать голоса в места победителей. — Поняв, что звучу как учебник, неуверенно добавила: — Мне нравятся ваши помпоны.

Она рассмеялась.

— Ах, спасибо.

— А еще макияж. Вы здорово краситесь.

Она опустила сигарету, ее взгляд смягчился.

— Ты знаешь… Ты очень хорошенькая, Элли.

Вероятно, мое лицо