Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

отдыха, где заключенные смотрели телевизор. Дикие глаза Либби, когда она бросилась на экран, крики других заключенных, татуировка их сокамерницы Эсме – какой-то проткнутый ножом шар. Макс вспомнила, что сосредоточилась на татуировке, чтобы не смотреть на искаженное лицо Либби. Эсме схватила Либби за ноги, а Макс подняла ее за руки. Вдвоем они пытались защитить Либби от других заключенных, которые были готовы разорвать ее на части за то, что помешала досмотреть финал «Фермеру нужна жена». А Либби кричала и кричала, снова и снова…

Макс тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и отпила еще вина.

Судя по тому, как прищурился Грей, она не ошиблась в своем предположении, но признавать это он не хотел.

– Я знаю о Барбарани все. Невозможно, чтобы они сделали что-то, о чем мне не известно.

– Хорошо. – Вино уже пульсировало в ее венах. Она наклонилась к нему. – Что Лука Барбарани сделал со мной прошлой ночью?

Грей поперхнулся водой. Возможно, Форест по совету своего будущего тестя подбросил в нее иголок и бритв.

– Если только Маттео Ла Маркас не твой бойфренд, – сказал он, вытирая подбородок, – у семьи нет причин интересоваться, чем вы с Лукой занимались до того, как ты попыталась перерезать ему горло тупым швейцарским армейским ножом. Так что твой вопрос редундантный.

– Цель вопроса – доказать, что ты не знаешь всего, что делают Барбарани, и следовательно, он нередундантный.

– Такого слова нет.

– Какого? Следовательно? Шекспир использует его как соединительное. Разве ты не изучал «Ромео и Джульетту» в школе?

– В школе хитмэнов у нас не было времени для Шекспира. Мы изучали «101 способ метания ножа» и «Удушение для начинающих».

Неужели фиксер только что пошутил?

Он сидел с каменной физиономией. Нет, какие шутки. Наверняка учился в этой самой школе хитмэнов.

– Почему ты пошла к Луке? Почему не в полицию?

– Ты сам сказал, да и в статье, которую я читала по дороге сюда, об этом говорилось: они не связываются с полицией.

– Ты не знала этого до аукциона, – указал он, дожевывая помидор из своего салата «Капрезе».

Она опустила глаза.

– Боялась, что тебя не станут слушать?

Она не могла допустить, чтобы он увидел ее лицо, поэтому отправила в рот кусочек сливочного аньолотти с сырной начинкой.

– Насколько плохо? – спросил он.

– Вообще-то неплохо, но я бы предпочла больше соуса.

– Твое преступление, Макселла. Насколько оно было серьезным?

– Никто меня Макселлой не называет. – Уже давно. Раньше она ненавидела свое имя – родители придумали его, сложив половинки имен своих бабушек. Она часто думала, что если они когда-нибудь разведутся, то ей придется разделить свое имя – быть Макс с мамой и Эллой с папой. Но они так и не развелись. Они умерли, а имя осталось целым. Вот только теперь оно казалось неправильным в своей целостности, потому что после их смерти никакой целостности уже не было.

– Тебя так называет правительство. Это имя значится в твоих правах. Там еще есть «Р».

– Да, это значит «Реально хороший водитель».

– Это права на вождение мотоцикла.

– Ты точно не был еще и детективом, а Хоук?

Он наклонился к ней.

– Что такое ты совершила, что твои бывшие коллеги отвернулись от тебя и ты не можешь даже рассказать им, что подозреваешь о готовящемся убийстве?

– Вот ты мне и поведай. – Вино разожгло в ней теплый огонек, но теперь, когда Грей подлил бензина, огонек полыхнул бушующим пламенем ярости. – Ты ведь не только фото посмотрел, но и почитал.

Держи себя в руках, – прозвучал в голове голос ее психотерапевта в дурацких очках с красной оправой.

– Нет, – сдержанно сказал он.

– Что, испугался той, кому позволил посидеть на своем диване?

Не сводя с нее глаз, он отправил в рот листик базилика.

– Просто скажи, Грейсон. – Пульс стучал в ушах, но ей удалось, насколько это было возможно, сохранить спокойствие в голосе. – Я не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством. Если ты считаешь, что должен решить этот вопрос самостоятельно, я уйду. Для меня в этом ничего такого нет. Я просто делаю то, чему училась.

Он понимающе кивнул.

– Ясно. Ты думаешь, что если у тебя получится предотвратить убийство, если ты спасешь одну из самых известных династий, то тебя примут обратно.

Он произнес это с такой уверенностью, что ей захотелось выплеснуть пино-нуар на его белую хлопковую рубашку.

– Я хочу поговорить с Томазо, спросить, не задавал ли кто-нибудь странных вопросов на винодельне Барбарани. Кто-то, выдающий себя за туриста, но не соответствующий типажу. Нам нужно отправиться в город – проверить все гостиницы и мотели и убедиться, что Скиннер не прячется у всех на виду, – сказала она.

Ему явно не понравилось, что она не выразила согласия с его оценкой. Грейсон Хоук не привык к тому, что его игнорируют. Но и настаивать на своем он не стал.

– Почему ты решила, что Скиннер остался в городе, а не укрылся на винодельне Ла Маркас?

У нее отлегло от сердца. Она бы не удивилась, если бы Грей поймал ее на слове и просто прогнал. Но, должно быть, она сказала что-то такое, из-за чего он решил, что она не совсем бесполезна. Может быть, роль сыграло и то, что она нашла общий язык с Рафаэлем.

– Для наемного убийцы такой modus operandi[11] нехарактерен. – Она отвернулась к окну, притворившись, что наблюдает за птицами, а когда Форест, налив им еще воды, отошел, продолжила: – Скиннеру не надо, чтобы вокруг него крутилась толпа народу, чтобы его отвлекали, высказывали сомнения и советы, даже если это те самые люди, которые его наняли. Ему нужно время, чтобы подготовиться, осмотреться, изучить место. Я хочу поговорить с Томазо – ты сказал, что он главный у Барбарани, так? Он, как Рафаэль, управляет винодельней?

Грей неохотно кивнул.

– Скиннер слишком узнаваем, его легко заметят, если он заявится к Барбарани сам. Он будет работать с кем-то. С кем-то, кого раньше не использовал. С кем-то, на кого не обратят внимания, кто может легко проникнуть на территорию.

– Это то, что сказала тебе Либби Джонстон?

– Да, она объяснила мне некоторые его методы. Рассказала, как он работал раньше. Какие ошибки допустил и теперь уже не повторит.

– А говорят, романтика умерла. Выходит, Джонстон выдала все супружеские тайны?

– А как бы ты отнесся к человеку, который тебя подставил, повесил на тебя свое преступление и отправил гнить в тюрьму?

– Джонстон никогда не отрицала свою связь с домом, где нашли наркотики.

– Она не признала себя виновной. Все знают, что ее подставил Скиннер. Даже ты.

– Ну не такая