Вернись ради меня - Коринн Майклс

class="p1">Я в сотый раз смотрю в окно, чтобы убедиться, что дочь действительно там и это не какая-то альтернативная реальность в моей голове. Прямо сейчас я ничему не верю, даже все еще сомневаюсь, что жива, а не нахожусь в лимбе[14]. Хотя если бы я была мертва, то не чувствовала бы физической боли.

– Хэдли всегда была идеальным ребенком. Младенцем она никогда не капризничала и начала спать всю ночь гораздо раньше, чем я, вероятно, того заслуживала. Она как будто следовала книжке о детях, которую я тогда читала, и преодолевала каждый рубеж ровно тогда, когда должна была.

Коннор улыбается:

– Кажется, она замечательная девочка.

– Ага, она и правда замечательная. Мне так повезло с ней. Я ведь так и не поблагодарила тебя должным образом за то, что ты позаботился о ней, когда она повредила руку. Ты нашел ее и привел домой. Для меня это много значит.

Коннор мягко раскачивает качели.

– Я бы никогда не оставил ее в таком состоянии. Да и я не то чтобы сильно люблю этот город, а она скрасила мое вынужденное возвращение сюда.

– Почему ты его не любишь?

Он пожимает плечами:

– Здесь слишком много воспоминаний.

Сказав это, Коннор на несколько секунд замолкает, а потом будто переключается:

– Знаешь, моя мама делала это каждое утро.

Я смотрю на него, пытаясь понять, что он имеет в виду.

– Она сидела здесь, – продолжает Коннор, – на этих качелях, и наблюдала за рассветом. Помню, как старался проснуться пораньше, чтобы прийти сюда с ней. Мама говорила, что в такие минуты ее совершенно ничто не беспокоит.

Я улыбаюсь, когда представляю его маленьким мальчиком, который приходил сюда, чтобы просто посидеть рядом с мамой.

– Думаю, детям важно проводить время со своими родителями. Мы с Хэдли всегда беседуем перед сном. Надеюсь, в будущем она тоже будет об этом вспоминать.

– С каждым из нас, братьев, мама проводила время по-особенному. Она пыталась сделать каждый наш день счастливым. Но ее не стало, когда мне было примерно столько же, сколько Хэдли.

Я касаюсь его руки:

– Мне так жаль, что ты потерял ее. Я видела твоего отца, но мне не удалось хорошо его узнать. Судя по всему, твоя мама была замечательной женщиной. Хотела бы я с ней познакомиться.

– Моя мама была святой. Я многого не помню, но те воспоминания, которые остались… они для меня все.

– Понимаю, о чем ты. Я тоже потеряла маму и знаю, как это тяжело. Она бы очень гордилась тобой сейчас. Да, мы друг друга совсем не знаем, но все то, что я увидела за последнее время, говорит о том, что ты хороший человек.

Как бы это объяснить… С тех пор как Коннор вернулся в мою жизнь, все поменялось. Может, это ничего и не значит; а может, это вселенная так намекает мне, что я облажалась, когда оставила его спящим в гостиничном номере восемь лет назад; или это родители подают мне знак свыше. Что бы это ни было, но за прошлую неделю Коннор помог мне больше, чем кто-либо другой с момента моего переезда сюда.

Он спас мою дочь и теперь меня. Он добр, и с ним я не чувствую себя маленькой и слабой. Даже сейчас Коннор ведет себя крайне деликатно: не давит, не учиняет допрос – мы разговариваем на отвлеченные темы.

Я так долго задавалась вопросами о нем, и вот он здесь. Появился ровно в тот момент, когда мне нужен был кто-то рядом.

Когда Коннор снова смотрит на меня, его взгляд кажется затравленным.

– Я правда надеюсь на это. Мы с братьями всегда старались жить так, чтобы она нами гордилась.

– Расскажи мне еще что-нибудь о ней, – прошу я.

Лучше поговорим о его маме, чем о моих родителях или о том, что случилось.

– Она пекла самые лучшие пироги. Каждый из нас получал на день рождения свой любимый пирог вместо торта. Даже подарки нас не волновали – главное, чтобы был пирог.

– Какой был твой любимый?

– Яблочный.

– У Хэдли тоже, – улыбаюсь я и снова смотрю в сторону окна. – Эта девчушка может сама справиться с целым пирогом. Конечно, мой по вкусу наверняка не настолько хорош, как у твоей мамы, но…

– Уверен, он идеален, Элли.

Я закусываю губу, чтобы та не дрожала, но это все слишком. Я больше не могу.

– Боже, Коннор, я ведь могла умереть, и кто бы тогда готовил для Хэдли пироги? Что бы с ней случилось, если бы… если бы ты не пришел? Как бы я простила себя за то, что ее мир в одночасье рухнул?

– Но ты не умерла, ты сейчас здесь.

Вина и боль бесконечно атакуют меня, оставляя в напряжении. Я так старалась предотвратить худшее, но ошиблась.

– Мне не стоило уходить от Кевина этой ночью. Если бы я была умнее и подождала…

– Чего? Что, как ты думаешь, случилось бы тогда, Элли? Мужчинам, которые используют кулаки против тех, кто слабее, плевать, когда это делать. Ты правильно поступила.

Я вытираю слезы с лица:

– Нет, неправильно.

Теперь он смотрит в сторону Хэдли, а потом вновь поворачивается ко мне.

– Ты поступила так, как было нужно, ради нее. Ты не дала ему навредить ей. Ты поставила Хэдли превыше всего, чтобы у нее всегда был пирог.

В груди болит, и дело не только в травмированных ребрах. Я чувствую себя беспомощной, растворяюсь, будто утренняя дымка, становлюсь ничем. Я так испугалась, что Кевин сдержит свое слово, что сама предоставила ему возможность именно это и сделать.

– Я пообещала себе, что, если он когда-нибудь тронет Хэдли, я уйду. Я поклялась, что никто и никогда не сделает ей больно, и посмотри…

Глазами, полными слез, я наблюдаю за малюткой, спящей на диване. Она укутана в одеяло, и лучик солнца освещает ее лицо.

– Я нарушила свое обещание и подвела ее.

Но я сделаю все, чтобы это больше не повторилось.

11. Коннор

– Прямо сейчас мы обещаем друг другу, – говорит Деклан, пока мы соединяем руки, образуя круг, – мы клянемся, что никогда не будем как он. Мы будем защищать все, что нам дорого, а еще никогда не женимся и не заведем детей. Согласны?

Шон быстро кивает:

– Да, мы никогда никого не полюбим, потому что можем стать как он.

Джейкоб крепче сжимает мое запястье:

– Мы никогда не будем использовать силу в гневе – только для самозащиты.

Я сильнее сжимаю пальцы вокруг рук Деклана и Джейкоба, давая свой обет:

– Мы