Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes

М-да. О таком развитии событий я и не подумала . Хотя, оно как раз очень логично для этого мужчины. Неловко вышло...

— Привет, проходи, — внезапно появляется за спиной незнакомки хозяин квартиры, спасающий ситуацию. — Не стой там статуей.

— Здравствуйте, — наконец-то здороваюсь со всеми и вхожу, ну не убегать же мне, я сюда пришла с определенной целью, пусть и невовремя.

Тяжелое полотно захлопывается за спиной, и я спешно добавляю:

— Я на минутку...

— Оксан, — перебивает меня Мирон, обращаясь к девушке, как только мы равняемся. — Вам пора.

Непроизвольно замираю, уловив стальные нотки в его голосе. Они, кстати, безупречно отражают и сталь глаз в этот момент. Неприятный морозец пробегает по позвоночнику, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться.

— Ты неисправим, Мир... — бросает та раздраженно и рваными движениями сдергивает с вешалки верхнюю одежду. — Платон, иди скорее, мы уже уезжаем!

Я с опозданием понимаю, что «вам пора» было не с оттенком вежливости и в доме есть кто-то ещё. Этот кто-то — мальчик примерно десяти-одиннадцати лет, который появляется мгновением позже и хнычет:

— Ну почему-у-у?.. — и тут же замолкает, наткнувшись вопросительным взглядом на меня.

Градус моей неловкости взлетает до небес, когда соображаю, что помешала не любовникам, а семейной идиллии. А потом это чувство оборачивается ледяным стыдом, когда слышу пренебрежительное:

— У твоего отца появились дела поважнее. Поехали.

И при этом мать ребенка стреляет в меня таким презрением, чуть ли не закатывая глаза, что я окончательно теряюсь в ситуации.

Дешевая манипуляция режет слух, но Мирон не отвечает на провокацию. Не опровергает оскорбительный намек. Меня это крайне возмущает, но я продолжаю оторопело молчать и воровато разглядывать всю троицу.

Со стороны кажется, что мужчина совершенно спокоен и обыденно провожает семью. Он складывает руки на груди и выжидающе стоит на месте. Красивый мальчик Платон, унаследовавший лучшие черты обоих родителей, хмуро и сосредоточенно обувается, блондинка — поправляет волосы перед зеркалом, успев накинуть легкую курточку.

Черствый и грубый сосед обнимает сына так тепло и нежно, что в груди ёкает от этой сцены. Удивительный контраст.

Напоследок получаю от недовольной Оксаны серию красноречивых взглядов.

Дверь почти беззвучно закрывается после обещания Мирона заехать к ним завтра, и я с дико противоречивыми чувствами поднимаю глаза на мужчину. Он заметно напряжен, хмурится и слегка поджимает губы, что добавляет ему ещё больше строгости.

— Не обращай внимания на её слова. Бывшие жены — это отдельный вид изощренных пыток, — протягивает медленно и поворачивается ко мне. — Я знаю в этом толк, у меня их целых две.

Что ж, за несколько минут я узнаю′ о человеке больше, чем за пять месяцев обитания на одной территории. Два раза был женат. Есть дети — готова спорить, что Платон не единственное чадо. У него плохие отношения с бывшими женами. Он не поддается манипуляциям. Подавляет нравом.

Не забываем, что это — тот же кобель. Но при этом… и тот же мужчина, который самоотверженно помог мне несколько раз.

На данной здравой мысли и останавливаюсь, оживая:

— Я пришла, чтобы…

— Слушай, чего мы топчемся на пороге? Пойдем, я ещё не завтракал. Ты голодна?

Меня перебивают уже второй раз, это бесит, но заданный вопрос настолько простой и естественный, что не ответить не получается:

— Нет, спасибо…

Машет рукой в сторону, мол, проходи, и сам направляется вперед. Деваться некуда — иду следом, слегка закипая оттого, что визит затянулся.

Мы попадаем в просторную кухню, и где-то на задворках сознания я отмечаю, что у него большая квартира, совсем не чета моей скромненькой однушке-студии.

Твердо кладу пакет на стол и присаживаюсь на краешек стула, пока Мирон выуживает из холодильника продукты:

— Хочу поблагодарить за помощь.

Он мажет равнодушным взглядом по презенту, затем вскидывает на меня пугающие металлически-серые глаза:

— Не стоило.

Отрицательно качаю головой.

— Конечно стоило.

— У тебя всё в порядке? Матрас удобный? Замок работает исправно? — переводит тему, параллельно вытаскивая сковороду.

— Да, большое спасибо. Всё отлично.

Чтобы перебить необычную реакцию на первую между нами добрососедскую беседу, какое-то время наблюдаю за его слаженными быстрыми движениями: режет сливочное масло, которое через секунду шипит на тефлоне, плавясь, а потом разбивает на него штук пять яиц. Прохожусь по внушительной мужской фигуре и думаю, что на такие габариты можно добавить ещё минимум три. Сама я с трудом одолела бы два.

У меня такое ощущение, что Мирон забывает обо мне, отдаваясь своим раздумьям. Я встаю, чтобы попрощаться и уйти. Но в этот момент он резко оборачивается, ловя мой взгляд, и интересуется:

— А с братом помирились?

— Не разговаривали с тех пор, — выдаю сдержанно, хотя внутри всё ноет от обиды, потому что Альберт даже не попытался выйти на связь. Но это слишком личное, пусть у этого «личного» неделями ранее и были свидетели.

Воздух наполняется вкусным ароматом, от которого пустой со вчерашнего дня желудок жалобно сокращается. Вкупе с эмоциональной зажатостью это провоцирует мой стремительный побег.

— Мне пора, — проговариваю быстро и делаю шаг к выходу, кивая ему. — Ещё раз спасибо за помощь. И с потопом, и с остальным…

— Одного «спасибо» было достаточно, поверь.

Мужчина вдруг подходит к пакету и заинтересованно вытаскивает содержимое. Когда его глаза неодобрительно цепляются за белый прямоугольник, я непроизвольно напрягаюсь.

— Так и знал, что здесь что-то неладно, — протягивает раздраженно и заглядывает в конверт.

Воцарившаяся тишина длится всего ничего, но успевает надавить на виски тревогой. Не понимаю, почему мне становится так неуютно, если я всё делаю правильно?

— Нет, блядь, серьезно? — резко вскидывает голову и обдает обличительной укоризной. — Ты, само собой, потрудилась посмотреть стоимость товаров, чтобы вернуть все до копейки?..

Ну... если пересчитать, там ещё за слесаря и доставку... Но об этом лучше не упоминать.

Мое молчание Мирон вновь комментирует отборным ругательством. Рвано выдыхает, потом оборачивается и выключает плиту. Здорово, когда у человека так четко работают инстинкты. Я вряд ли в такой момент смогла бы вспомнить об угрозе пригорания яичницы.

А потом он грозно надвигается на меня, и все мысли тут же совершают позорную эвакуацию.

Черт возьми, я теряюсь в очередной раз!

Сосед останавливается ровно в шаге, неуловимым движением ухватывает мое запястье, разворачивает ладонь внутренней стороной вверх и смачно шлепает по ней злополучным конвертом, для надежности придавливая его своей