Возвращение - Николас Спаркс

от того, где находится улей, ведь пчелы собирают разный нектар. Какие-то виды меда слаще остальных; одни – с фруктовым привкусом, другие – с цветочным. Это как сорта вин.

– До сих пор я большой разницы не замечала, – заметила Натали.

– Почти весь мед в магазинах – клеверный, – объяснил я. – Пчелы вообще любят клевер, поэтому и у нас есть участочек, где он посажен. А еще мед частенько подделывают, врут про его состав. Огромная доля меда в продуктовых магазинах на самом деле смешана с кукурузным сиропом. Будьте внимательны, когда покупаете.

Натали кивнула. Она показалась мне немного отрешенной, будто солнечные лучи, мерное гудение пчел и чудодейственный эликсир, зовущийся медом, пошатнули ее привычные барьеры. Влажные губы разомкнулись, аквамариновые полупрозрачные глаза заволокло сонной дымкой. Когда она перевела взгляд с улья на мое лицо, я ощутил притяжение сродни гипнотическому.

Я шагнул ближе; собственное дыхание гулко отдавалось в ушах. Казалось, Натали понимает, что именно я чувствую, и ей это нравилось. Однако через миг она спохватилась и подняла с земли сетчатую маску с перчатками, тем самым разорвав тонкую ниточку момента.

Я нехотя продолжил беседу:

– Давайте покажу, как мед извлекают из сот? Это займет минуты две, не больше.

– Конечно!

Мы молча направились к медовому сараю. Там Натали отдала мне сетку, перчатки и сняла защитный костюм. Последовав ее примеру, я отнес вещи на место, затем снял с крючка ручную медогонку. Натали подошла посмотреть, однако держалась поодаль.

– Чтобы собрать мед, мы вынимаем из улья рамки, помещаем их в тачку, предварительно стряхнув пчел, и привозим сюда, – начал рассказывать я. – Затем поочередно помещаем рамки в медогонку, вот в эти кассеты. Крутим рукоять, медогонка вращается, центробежная сила выдавливает мед и воск из сот. – Я повернул рукоять, демонстрируя, как она работает. – Когда весь мед откачан, кладем один из вон тех мешков в пластиковое ведро, которое ставим под кран медогонки. Открываем задвижку и сливаем содержимое. Воск остается в мешке, а мед просачивается в ведро. Затем разливаем мед по банкам, и готово.

Натали молча обошла сарай, останавливаясь тут и там, и наконец приблизилась к пластиковому контейнеру. Приоткрыв крышку, она взглянула на древесную щепу и опилки; судя по выражению лица, догадалась, что это – растопка для дымаря. Следом она внимательно осмотрела оборудование, а затем указала на полки, на которых выстроились банки с аккуратно наклеенными ярлычками.

– Здесь все так бережно расставлено.

– Ага, – кивнул я.

– У моего отца сарай вроде этого. – Натали снова повернулась ко мне. – Там тоже каждая вещь на своем месте и для чего-то нужна.

– Расскажите-ка подробнее.

– Папа покупает транзисторные приемники и патефоны двадцатых – тридцатых годов, а затем ремонтирует их в сарае у нас во дворе. Девчонкой я любила смотреть, как папа работает. Он садился на стул с высокой спинкой, надевал очки – те, что сильно все увеличивают. Помню, какими огромными казались его глаза. Даже теперь, когда я приезжаю к родителям в Ла-Грейндж, именно в этом сарае мы с отцом говорим по душам.

– Необычное хобби, – заметил я.

– Оно его успокаивает. – В голосе Натали появились задумчивые нотки. – Он очень гордится своей работой. Приборы, которые он починил, занимают целый стеллаж в его аптеке.

– А покупатели есть?

– Куда там, – усмехнулась Натали. – Мало кто разделяет его увлечение стариной. Порой он думает, не открыть ли маленький музей по соседству с магазинчиком, однако дальше разговоров дело не идет.

– А что делает ваша мать, когда отец ремонтирует приемники?

– Печет пироги. От нее я и узнала секрет хрустящей корочки. А еще мама продает выпечку – если, конечно, мы все не съедаем.

– Хорошие у вас родители.

– Не то слово, – улыбнулась Натали. – И они очень за меня переживают.

Не дождавшись подробностей, я задал наводящий вопрос:

– Потому что вы работаете в полиции?

– Отчасти да, – согласилась она.

Затем – будто осознав, что разговор принял нежелательный оборот – Натали добавила:

– Они всегда беспокоятся, это же родители. И кстати, мне уже пора ехать к ним. Иначе меня хватятся.

– Конечно, – кивнул я. – Провожу вас до машины.

Покинув сарай, мы направились к подъездной дорожке. Натали водила серебристую «хонду» старой модели – надежный автомобиль, с которым хозяйка, похоже, еще долго не собиралась расставаться. Я открыл для нее водительскую дверь; на пассажирском сиденье лежала сумочка, с зеркала свисало миниатюрное распятие.

– Мне очень у вас понравилось. Большое спасибо! – поблагодарила Натали.

– И вам спасибо! – ответил я. – Приезжайте еще!

Солнце освещало Натали со спины, отчего я не видел выражения ее лица; однако стоило ей легонько прикоснуться к моему плечу, как я понял: мы оба не хотим, чтобы этот день заканчивался.

– Вы надолго к родителям? – спросил я.

– Ненадолго, – ответила Натали. – Заеду на пару часов, а потом – домой. Мне завтра с утра на работу.

– Может, поужинаем вечером? Когда вернетесь.

Пристально на меня посмотрев, она уклончиво ответила:

– Я пока не знаю, во сколько освобожусь.

– Я смогу в любое время. Пришлите эсэмэс, когда будете уезжать от родителей, и мы где-нибудь пересечемся.

– Я… ну… – Замявшись, она достала из кармана ключи и пробормотала: – Я не люблю местные ресторанчики.

Я мог бы спросить почему, но не стал допытываться.

– Это просто ужин, не более. Все люди едят, – улыбнулся я.

Хотя Натали не ответила, что-то мне подсказало: она готова согласиться.

– Можем встретиться на побережье, если предпочитаете, – предложил я.

– Вам придется сделать крюк.

– Я все равно туда собирался: ни разу не был на пляже с тех пор, как приехал.

Ну, не то чтобы собирался…

– Вот только я не знаю, где там поесть.

– Может, нам поехать в Бофорт[31]? У вас наверняка там есть любимые кафе?

В руке у Натали звякнули ключи.

– Ну, есть одно место… – начала она еле слышно.

– Готов пойти куда угодно.

– Кафе «Полнолуние», – выпалила она, словно боясь, что передумает. – Но удобно ли вам будет…

– Просто назовите время.

– Как насчет половины седьмого?

– Прекрасно.

– Еще раз спасибо вам за урок пчеловодства.

– Всегда к вашим услугам, – улыбнулся я. – Мне очень понравилось проводить вам экскурсию.

Легко вздохнув, моя гостья скользнула на водительское сиденье.

Я захлопнул дверцу, и Натали повернула ключ зажигания. Мотор заработал; глядя через плечо, она вывела автомобиль на шоссе. Машина на мгновение застыла, а затем помчалась вдаль; я же остался на дорожке, размышляя о загадочной Натали Мастерсон.

Уверенная и вместе с тем ранимая, то открытая, то замкнутая, она казалась мне удивительно многогранной. Мимолетная увлеченность становилась чем-то более осмысленным – желанием найти подход к женщине, которую сложно разгадать. Я мечтал узнать настоящую Натали – преодолеть барьер, который она по какой-то причине возвела между нами. А потом – кто знает – может, у нас завяжется что-то глубже, серьезнее?

Даже мне самому эти мысли казались до смешного наивными. Я ведь едва ее знал. И в то же время у меня в голове звучал голос дедушки.

Учись у пчел. Доверяй инстинктам.

Вернувшись на веранду, я заметил на столике две банки с медом: Натали